Никто из нас не выйдет отсюда живым

Том опустил голову, выходя из самолёта, отворачивая лицо и глаза от камер. Джим же с точностью до наоборот выходил высокомерно, грудь выпячена вперёд, голова откинута назад, на лице – гордая ухмылка.

После того, как ночь и большую часть следующего дня Джим и Том провели в тюрьме, им было предъявлено обвинение в пьянстве, недисциплинированности во время полёта последнее нарушало новый закон о полётах и могло закончиться штрафом в 10.000 долларов и десятилетним заключением. Джиму ещё не было 26 лет, и это возможное заключение, плюс три года, висящие над ним в Майами, означали, что он может провести в тюрьме ближайшие 13 лет своей жизни.

“Elektra Records” настаивала, чтобы “Doors” как можно скорее выпустили новый альбом. После выхода “Тихого парада” прошло менее шести месяцев, но “Elektra” хотела получить к Рождеству концертный альбом. В сентябре “Doors” стали репетировать новые песни, надеясь к ноябрю записать их на плёнку.

Сила и жизненная энергия новых песен, принимая во внимание депрессивные последствия Майами, были весьма ироничны. По части стихов новый альбом годы спустя будет считаться лучшей работой Джима, а Рэй, Робби и Джон обеспечили этим стихам сильнейшую музыкальную поддержку.

Отчасти причиной возродившейся их силы было то, что весна оказалась для Джима невероятно продуктивным периодом. Участвуя в съёмках фильмов, он продолжал писать песни и немного – стихи. Казалось, он, наконец, согласился про себя с тем, что своё главное слово ему суждено сказать в поэзии, а не в кино, и тот факт, что он с этим согласился, явилось движущей силой для написания такого количества стихов всего через год после того, как он стал бояться, что творчески “иссяк”.

“Morrison Hotel” был назван в честь реального отеля в районе, где жили “отбросы общества” в нижнем Лос-Анджелесе, где комнаты стоили 2,50 доллара за ночь, и который Рэй и Дороти обнаружили во время одной из воскресных поездок по городу. В альбоме было много захватывающих песен, значимых для Америки 1969-го года. Одна из них включала в себя двухстрочную рефлексию из детства Джима. Этой песней была “Лягушка мира”, мотив и тлеющая мелодия которой так нравились Робби, Джону и Рэю, что они записали инструментал, даже когда ещё не было стихов. Но потом Рэй нашёл стихотворение, которое в одной из записных книжек Джима было названо “Истории Выкидышей”, и они почти целиком его использовали. Поразительно, как близко написанные Джимом строки подходили к музыке, созданной другими.

Кровь на улицах, она на моих ногах,

Кровь на улицах, она мне по колено,

Кровь на улицах города Чикаго,

Кровь всё выше, она преследует меня.

На одной из репетиций Джим сымпровизировал в связке песни ещё две строчки.

Кровь на улицах течёт рекой печали,

Кровь на улицах, она мне по бёдра.

Река течёт вниз по ногам города.

Женщины плачут реками слёз.

Когда дошло дело до связки, он спел:

Она вошла в город, а потом ушла,

Солнечный свет в её волосах.

Возвращаясь в конце песни вновь к стихотворению, он начал его с двух строчек, вызванных воспоминаниями о виденной им в детстве аварии грузовика с индейскими рабочими, становясь мрачным:

Индейцы, разбросанные по рассветной

Большой дороге, истекают кровью,

Привидения собирают хрупкую

Яичную скорлупу детского ума.

После этого он пел:

Кровь на улицах города Нью-Хэйвена,

Кровь пачкает крыши и пальмовые деревья Венеции.

Кровь в моей любви в это страшное лето,

Кроваво-красное солнце в фантастическом Лос -Анджелесе.

Кровь кричит от боли, будто ей рубят пальцы,

Кровь появится при рождении нации.

Кровь – эмблема таинственного союза.

“ Блюз придорожной закусочной”, который задумывался сначала как заглавная песня альбома, был, как и многие песни Джима, посвящён Памеле. Когда он пел (писал): “Обрати глаза на дорогу / Держи руки на руле / Мы идём в придорожную закусочную / Чтобы там хорошо провести время ”, – он повторял слова, которые сказал ей однажды по дороге (она была за рулём) в коттедж, который он купил для неё в грязном районе Лос-Анджелеса – Топанге. В “Грустном воскресении” он опять пел о своей любви к ней: “Теперь я нашёл / Мою девочку” Памела была также и прообразом “Королевы шоссе”: “Она была принцессой / Королевой Шоссе / Знак на дороге гласил: / “Подбрось нас до Мадре” / Никто не мог спасти её / Спасти Слепую Тигрицу / Он был Монстром / Одетым в чёрную кожу” Последняя строчка была ссылкой на сардоническую их любовь: “Я надеюсь, что это может продлиться / Ещё немного дольше ”.

Хотя песни сочинялись быстро, во время записи Джим обычно был пьян, и часто на запись вокала одной песни уходила целая ночь. Однажды Памела пришла в студию и, найдя у Джима бутылку, выпила её, чтобы этого не сделал он.