Никто, кроме нас!

– Ура! – вдруг крикнул кто-то.

Лицо генерала стало удивленным, но… но через несколько секунд кричали уже все – как будто впереди был не бой, а праздник.

* * *

С потолка капал холодный конденсат. Стены были покрыты колючим длинным инеем, острым и красивым. На полу тут и там стыли черные лужи.

Стоя на коленях возле маленького окошка, Сережка Ларионов разбитыми губами улыбался наступающему дню.

Снаружи послышалась ругань, удар ноги с треском захлопнул наружную ставню. Подвал погрузился в почти полную темноту. В этой темноте послышался веселый голос Сережки:

– Забегали, сволочи.

Ему не откликнулись.

В подвале находились все те из отряда «Штурм», кто уцелел после недавней облавы – Вовка Гоблин, Дю, Леди Ди, Лешка, Сашок, Пикча и Чикса. И Сережка не мог их винить в том, что они молчат.

Лешка не мог говорить – на одном из допросов ему вырвали язык, когда увидели, что десятилетний мальчишка упрямо молчит, даже не кричит. Так и промолчишь до конца жизни, посмеялись они. Сперва Лешка мычал и постоянно возился от боли, но кровь долго не унималась, и он ослабел – теперь только стонал тихонько, лежа головой на коленках Леди Ди. И она, и Чикса были не только избиты, но еще и много раз изнасилованы – и все-таки находили силы кое-как заботиться о мальчишках. Вовке перебили ноги и руки и сожгли грудь почти до ребер. Пикчу тоже изнасиловали и били резиновой палкой так, что он то и дело непроизвольно мочился с кровью. У Сашка были обожжены руки и выбиты почти все зубы. Дю вырезали на груди и спине пятиконечную звезду. Простужены были все, и никто не замерз и не обморозился сильно только потому, что в углу оказалась огромная куча какого-то грязного, но сухого барахла, в которое они зарывались, прижимаясь друг к другу. А иногда трубы отопления начинали гудеть, как сейчас – и температура поднималась.

С Сережкой обращались сперва почти вежливо. Он подозревал, что из-за его командирства. И был почти уверен, что его заложил Бакс – недаром он не вернулся с первого допроса. Если честно, то Сережка на Бакса даже не злился – хорошо помнил, как почти упал в обморок, когда ему продемонстрировали «набор инструментов».

Странно. Оказалось, что и это можно вытерпеть. Хотя думалось – что невозможно. А теперь, кажется, все подходило к концу. Их не трогали уже почти сутки. И это могло значить только одно…

Что скоро за ними придут в последний раз.

Сережка напился из лужи – вода была холодной, снеговой, безвкусной. Помог Леди Ди сменить тряпку на лице. Сел – и закусил губу от боли. Судя по всему, на последнем допросе отбили почки…

Ладно. Почти все.

– Что они там? – спросил Дю. – Говоришь, забегали?

– Угу, – кивнул Сережка. – Кажется, наши жмут. Мы же это знали, да?

– Знали, – тихо ответил Вовка.

Леди Ди погладила по лицу вздрагивающего Лешку и тоже сказала:

– Знали.

Остальные вновь промолчали, но Сережка уловил – они не отвечают так же только из-за усталости и боли. А жалеть… что ж, не жалеет никто. Или, может быть, надеются, что в последний момент… как в кино…

Сережка прислушался к себе. Нет, в нем этой надежды не было. Но было нечто большее, честное слово. Уверенность в том, что все было сделано все-таки правильно.

Он прислонился лбом к ледяной стене. Закрыл глаза.

«Мамочка, если бы ты знала, как мне больно и… и страшно, мамочка. Я знаю, мамочка, ты жива. И ты, и Катька. А мы с папкой погибли. Но ты не плачь. Не надо плакать. Мы были мужчины, и мы погибли, как мужчины…»

– Серый, я там нацарапала, – сказала Чикса.

Сережка вздрогнул и открыл глаза.

– На стене. Ну… чтобы как бы знали. Когда придут. Ты посмотри.

Вставать не хотелось. Но Сережка оставался командиром. Он встал и пошел за Чиксой – в дальний угол подвала. Там, где узкие полоски света падали на кирпичи, девчонка чем-то выцарапала – Сережка напряг зрение, чтобы прочесть…

17 января 20… года отсюда ушли умирать разведчики отряда «Штурм»:

Сергей Ларионов, 12 лет.

Владимир Тихонов, 12 лет.

Николай Дюкин, 14 лет.

Диана Максимова, 14 лет.

Алексей Тишкин, 10 лет.

Александр Кузнецов, 11 лет.

Николай Пашутенко, 12 лет.

Дарья Чиркова, 12 лет.

Здравствуйте, наши. Мы ничего не сказали.

– Про Бакса я ничего писать не стала… – Чикса вздохнула.

Сережка кивнул:

– Ну… все правильно. Я не знаю, что тут еще можно… так и надо, наверное. Молодец.

– Мне страшно… – прошептала Чикса и взяла Сережку за руку. – Серый… а наши правда победят?

– Да, – коротко и непреклонно ответил Сережка.

Чикса вновь вздохнула:

– Хорошо… Жалко, что мы не увидим. Ну. Как дальше будет.

– Ничего, – сказал Сережка, сглатывая.

– Серый… – помедлив, сказала девчонка, – ты меня, пожалуйста, держи за руку, когда нас будут расстреливать. Хорошо?

– Конечно, – пообещал Сережка.

И они опять сидели на старом барахле и слушали, как снаружи гремят взрывы – все ближе и ближе, практически рядом.