Никто, кроме президента

Не стал я тревожить Сусанну информацией и о том, что уже поручил поднять завещание Звягинцева – много ли получит вдова в случае чего? – и заодно выяснить, не было ли в последние дни каких-либо внезапных движений его активов.

И уж тем более я не стал раздражать Сусанну вестью о том, что с 17 часов сегодняшнего дня все ее домашние средства связи – и стационарный телефон, и оба сотовых, и спутниковый, и выделенка Интернета, – нами взяты на контроль. Когда люди сильно верят, что их линии защищены, они начинают проявлять поразительную беспечность при разговорах…

Моя родная жена Ленка, демократ без берегов, часто ведет со мной политические споры: все, мол, наши гэбэшные прослушки-подглядки есть ущемление гражданских свобод. Я ей обычно возражаю в том духе, что пусть она не беспокоится: их в России как не было, так и нет. Потому и ущемлять нам нечего. Сколько ни советовал доктор Чехов выдавливать из себя раба, его пациенты не вняли. Некоторых граждан буквально тошнит при мысли о свободе. Один такой дядька, к примеру, возле нашего метро торгует из-под полы прессой. Иногда, забывшись, я спрашиваю у него для Ленки «Свободную газету»… и вы бы видели, какую рожу он корчит при одном только слове «свободный»!

12. ЖЕЛТКОВ

Правительству я отдал бы первое место, Кремлю присудил бы второе, а Госдуме досталось бы третье, самое последнее.

Дума гаже всех.

Особенно она омерзительна перед началом утренних пленарных заседаний. Люстры включают через одну, и ты блуждаешь в полумраке. В переходах можешь наткнуться на зевающих полотеров, которые, жужжа, испакостят тебе штанины. В киоске тебе подсунут вчерашнюю газету. Про буфеты об эту пору и говорить нечего: с ними в Думе – особая скверность. Верхний, народный, либо совсем еще заперт, либо тетки в бело-сине-красных колпаках только запихивают в витрины тарелки с разложенными порциями. Выглядят они ужасно холодными и несъедобными. Порции, я имею в виду. Впрочем, тетки тоже. И уж эти – независимо от времени суток.

У Кремля атмосфера иная. Обслуга приветлива без холуйства. В Кремле не надо жить, Береза прав, но вот жуется там неплохо. Потому как удобно. Весьма выгодно. Вкусно. Здешние официантки, чья униформа проста и эргономична, не делят публику на чистую и нечистую. Раз ты внутри, так надо. Значит, тебе положено кушать за мраморным столом под огромной, четыре на шесть, репродукцией картины Нестерова «Ночь отрока Варфоломея». Уже с шести утра к твоим услугам десяток первых блюд, дюжина вторых, а десертов – без счета. Правда, есть «но»: роспись калорий у каждого блюда. Дурацкая мода. В Кремле следят за здоровьем, но мне эти цифры отбивают аппетит. Словно добрая Маша причитает у медведя над ухом: «Не ешь этот пирожок! Не пей эту кока-колу!» А если я хочу? Если я мечтаю умереть от избытка калорий?

На Краснопресненской, в Доме Правительства, приятнее всего. Калории в меню не указаны, кресла в столовой очень хороши – не утонешь, но и задницу не отсидишь. Можешь есть в общем зале, а надо – тебе накроют в отдельном кабинете. Цены тут еще демократичнее, чем в Кремле, а ассортимент примерно на том же уровне. Плюс несколько приятных чисто местных ноу-хау, в том числе фирменные блинчики с икрой (не только на Масленицу!) и горизонтальные телеэкраны, вмонтированные в столешницы: не надо задирать голову, как в Думе, рискуя пронести ложку мимо рта; можешь спокойно есть и ронять крошки на голову диктора…

Короче говоря, завтракать умному человеку рекомендую в Кремле, ужинать лучше на Краснопресненской. Ну а дневной голод, если уж приспичит, можно утолить в Государственной Думе на Охотном ряду.

Однако сегодня меня занесло спозаранку именно на Охотный ряд, и я отхватил почти весь набор утренних удовольствий.

Бог упас меня от полотеров, зато верхний буфет был безнадежно закрыт. Никого и ничего. Ругнувшись черными словами, я поплелся в вип-столовую, предвидя грядущее хамство: даже когда депутатская кормушка пустовала, здешние тетки обслуживали публику с гостевыми картами до того неприязненно, что кусок не лез в горло. Если же у касс возникала хоть малейшая очередь, тетки начинали и вовсе глядеть сквозь нас, а замечать лишь людей с депутатскими висюльками… Думаете, я не мог бы сделать себе пластик высокого ранга, чтобы эти дряни передо мной стелились? Я – и не мог бы? Мог бы! Мог. Хоть президентский. Просто не люблю высовываться из толпы по ерунде. «Мы неизвестны, но нас узнают. Нас почитают умершими, но мы живы в великом терпении…» Золотые слова. Терпи, Желтков. По части терпения ты всегда был великим мастером. У тебя есть то, чего у них нет и не будет. Лик твой ужасен, путь твой высок, да пребудет с тобой сила…

– Что вы мне суете? Нет у меня девяноста копеек сдачи, – буркнула тетка на кассе.

Оттого, что на моем лацкане отсутствовал депутатский значок, мегера со мною не церемонилась.

– Не надо мне ваших копеек. – Я постарался сдержать себя, не расплескав силу. – Просто выбейте мне салат из свежих помидоров, вот этого заливного угря и чашку кофе.