Никто, кроме президента

Вы часом не слыхали о ракетных войсках ООН стратегического назначения? Нет? А о военно-морских силах ООН? Тоже нет? Ну а про танковые дивизии ООН вы, разумеется, знаете? Что, неужели снова нет?.. Ладно-ладно, шучу. Ничего подобного быть не может в принципе. Мы были изначально задуманы в виде кукольной армии с пищалками и трещотками вместо истребителей и эсминцев. Нас родили в тот исторический миг, когда Восток уже начинал пугать себя «Джойнтом», а Запад еще не забыл кошмара Коминтерна. Оба лагеря одинаково опасались, что под международным флагом к ним через кордоны проползет соглядатай или вооруженный диверсант. По статусу ООН, правда, считалась сторожевой собакой наций, но ей – страха ради и с общего согласия – выбили зубки вскоре после рождения, а конуру сделали до того тесной, что щеночек не мог в ней лишний раз пошевелиться.

Оттого мы и выросли такими. С гордым статусом, беззубой пастью и тонкими скрюченными лапками-проволочками. Не стоит заблуждаться: никогда генсеки ООН не были воспитателями всемирного детсада или всемирными приставами. Мы даже меньше, чем всемирные посредники… Всемирное бюро добрых услуг – вот мы кто! Честное слово, в нашем Уставе, в той его части, где определены полномочия генсека, формулировка «добрые услуги» записана официально. Другими словами, ООН – организация санта-клаусов. Мы вытираем носики, дарим подарки, увещеваем пап-мам, чтобы те не дрались. Но совершить нечто серьезное нам не дано. Наши «голубые каски» на своих БМП не погасили еще ни одного костра – разве что несколько очагов помельче загнали внутрь. И даже таким зубрам, как Хавьеру Пересу Де Куэльяру, Кофи Аннану или Гектору Ангелопулосу, еще ни разу не довелось выручить из беды руководителя великой мировой державы. Мыслимо ли, что это удастся не генсеку, а всего лишь и. о. Козицкому – чья фамилия вообще происходит от слова «коза»? Мания величия, да и только.

– Ну хорошо, – сказал я Сердюку. – Согласен. С чего нам лучше начать? С чемодана?

Я, конечно, не спятил и не вообразил себя героем из комиксов. Просто любой генсек ООН в глубине души надеется, что именно ему повезет создать прецедент – оказать хоть одну по-настоящему крупную Добрую Услугу. Отставной козы барабанщик Basil Kosizky тоже, черт возьми, желает попробовать. А вдруг?

– Лучше сразу с музыкантов, – дал совет Сердюк. – Вернее, так: мы проедем мимо главного гнезда музыкантов, снимем там кое-какую информацию, а после направимся к бабке за чемоданчиком. Это все, в принципе, в одном районе…

Он достал из походной сумки ноутбук и вывел на экран карту. Вся Москва, оказывается, состояла из светло-коричневых квадратиков домов, мимо которых протекали серые реки дорог.

– Вот! – Мой бодигард потыкал ногтем в один из квадратиков. – Музыкальное гнездо у нас в Брюсовом переулке, а бабка живет в Дегтярном. Все на оси Тверской, не заблудимся. Это самая свежая карта, мне ее ребята из нашего московского Инфоцентра поставили в обмен на два кило домашнего сала. Помните, мне еще весной мамочка из Донецка присылала, «Федерал-экспрессом»?

– Откуда у вас два кило? – удивился я. – Мы же, по-моему, все тогда съели.

– Не, трохи осталось, – ответил Сердюк, потупив глаза. – И потом, я ведь не говорю, что отдал им сразу два кэгэ. Пока я дал им аванс… ну так, граммов триста… Остальное после. Я, Василь Палыч, когда узнал про эти, как их, фьючерсные сделки, очень мировую экономику зауважал. Вот это я понимаю: карту мне можно перекачать сегодня, а сало я отдаю только завтра! Ну и пожалуйста. Если им нравится такая схема – флаг, думаю, им в руки… О, чуть не забыл! Нам же флажки ооновские надо убрать с капотов, чтоб не светиться по городу. Сейчас сделаю, минутку…

Мой охранник вытащил из кармана пульт, поколдовал над кнопками и сказал в микрофончик, по-прежнему прицепленный к галстуку:

– Машина-один, машина-два и машина-три! Внимание, тормозим, прижимаемся к обочине. Янек, Жан-Луи, Ханс, я выйду, сниму символику, а вы там поглядывайте.

Наш кортеж встал – по моим прикидкам, где-то в районе Манежной. Сердюк вылез из машины и, вместо обещанной минуты, отсутствовал все пять. А когда влез обратно с горстью флажков в руках, выглядел очень довольным.

– Смешная тут дорожная инспекция, – улыбаясь, сообщил он. – Наши-то, нью-йоркские, чистые бульдоги, а в Москве, я гляжу, они с понятием. Объяснишь такому разок-другой, и все бьютифул.

Он сверился с картой, опять поработал над пультом и скомандовал галстуку:

– Так, парни, давайте по Моховой, в левый ряд, а после поворот на Большую Никитскую. Третий переулок направо и будет Брюсов. Значит, тихонько едем вдоль по нему до самого здания с ключом. Дом 8 дробь 10. Там останавливаемся, интервал между машинами до пяти метров… А? – Он постучал по наушнику. – Нет, не с гаечным, со скрипичным ключом. Увидите, короче, тронули…

Мы и впрямь увидели. Едва наш кортеж затормозил у нужного дома, я, с дозволения Сердюка, высунулся из окна машины и разглядел черно-белый ключ на желтом фасаде сталинской восьмиэтажки.