Никто, кроме тебя

На возню в шкафу ушло не больше двух минут, но, когда я собрала подушку, одеяло и комплект постельного белья, Роман уже мирно посапывал на диване. Во сне его лицо разгладилось, стало более молодым и спокойным, словно все печали и тревоги, что постоянно вились вокруг, растворились в воздухе. Надев на подушку наволочку, я легонько подложила её ему под голову и укрыла одеялом.

Хотелось коснуться его щеки, погладить по волосам и взять за руку, но я чувствовала, что не имею на это право и, выключив свет, на цыпочках выскользнула из комнаты.

В ту ночь я спала сном без сновидений. Крепко, спокойно и ни разу не проснувшись и, скорее всего, встала бы по будильнику, если бы около шести утра в прихожей что-то не грохнулось с шумом упавшего на асфальт слона. Ничего не понимая, я вскочила с кровати и босиком побежала к входной двери. На пороге стоял полностью одетый Роман, а около его ботинок валялась полка для шапок. По-видимому, именно она и стала причиной такого грохота.

Переведя взгляд с полки на меня, Роман приподнял левую бровь так, что та почти коснулась волос у лба. Руки его больше не дрожали, глаза смотрели спокойно ‒ от вчерашней красноты не осталось и следа.

Что-то на моей футболке привлекло его внимание, и прежде, чем я сумела понять, что конкретно, он шагнул ко мне и, прошептав: «Хорошо, возьму», впился в мои губы своими.

Глава 16

А потом мои ноги оторвались от пола, а спина коснулась дивана. Жарко. Жарко, жарко, жарко… Жарко было от поцелуев Романа. Его губы скользили вдоль моих щёк, подбородка, шеи и… отчаянно стремились к груди. Руки задрали футболку и, оголив живот, потянули к коленям шорты. Пальцы его были везде: сжимали, гладили, надавливали и... И тут в моей голове что-то щёлкнуло, и я распахнула глаза. Ощущение неправильности происходящего ввергло меня в ужас. В мозгу, воспалённом и испуганном, раненной птицей забилась одна-единственная мысль: «Не хочу. Так я не хочу! Мы же не животные, в конце концов!»

Шумно выдохнув, я озвучила свою мысль вслух:

– Я не хочу так.

На секунду он поднял на меня свои чёрные, как уголь, глаза, и я испугалась ещё сильнее. Затуманенные, с поволокой, они казались такими же пьяными, как вчера вечером.

– Хорошо, как ты хочешь?

Его голос звучал хрипло, но в то же время в нём чувствовались странные бархатистые нотки. Раньше их не было. Либо они появлялись только по особым случаям.

– Никак не хочу! – взвизгнула я.

– Не говори глупостей!

Сжав мои запястья правой рукой, он закинул их мне за голову. Хватка не была сильной: Роман не пытался причинить боль, и, дёрнувшись, я освободила левую ладонь и рывком натянула шорты.

– Я не хочу, – как можно чётче произнесла я, отползая к краю дивана. – Это же комната Николая Андреевича!

Он посмотрел на меня в упор и не мигая. Что-то в его взгляде как будто начало проясняться. Выражение лица изменилось, но он, словно не доверяя самому себе, решил предпринять ещё одну попытку.

– Можем пойти в твою комнату.

Я покачала головой.

Отпустив мои ноги, он отвернулся и откинул волосы со лба. Чёлка его была густой и сильно спадающей на глаза. «Наверное, не ходил к парикмахеру с похорон Николая Андреевича», – почему-то подумала я, одёргивая на животе футболку.

– У меня никогда не было, поэтому... Поэтому…

Я никак не могла подобрать нужного слова и, пожалев о сказанном, просто скрестила на груди руки. Он повернулся вполоборота и посмотрел так, словно я была пещерным человеком, минуту назад покинувшим своё укрытие.

– Ты вроде говорила, что тебе восемнадцать.

– Мне уже девятнадцать, – обиженно произнесла я, глядя на большие часы с маятником, которые ни разу на моей памяти не били, но и не останавливались. – И у меня действительно никого и никогда не было.

– Ну, тогда прости, − посмотрев на шкаф с книгами, он усмехнулся. − Мне следовало догадаться. Ты ведь хорошая девочка. Не пьёшь, не куришь, по клубам не шатаешься, да и с парнями я тебя не видел. А вчера так перепил, что принял это твоё «хочу, чтобы Вы остались со мной» за намёк. ‒ Почесав заросшую щетиной щёку, он снова выдавил смешок, а потом повернул голову ко мне. ‒ Ты, как хороший коньяк. Попробовав каплю, уже не можешь остановиться… Не поверишь, наверное, но я не целовал брюнеток уже двадцать два года.

Ответа на его реплику у меня не было. Что-то придумывать тоже не хотелось. Лицо горело, губы и шею кололо словно иголками, но страх и идиотское ощущение непонимания происходящего прошли. Я не чувствовала себя ни грязной, ни использованной. По сути ничего плохого не произошло, но всё равно было как-то неловко.

– За этот месяц можешь не платить. Да и за следующий тоже. – Махнув рукой, Роман встал с дивана и, по-прежнему слегка шатаясь, зашагал к входной двери. Полка для шапок всё так же валялась на полу возле порога. – Ты её не трогай, я вечером мастера вызову. Он приедет и всё починит.

– А перфоратор?

– Шуруповёрт. Да к чёрту его! И не только его. – Роман ещё раз махнул рукой и, переступив порог, вышел на площадку.