Никто, кроме тебя

Виктория умолчала об одном: о своем недавнем разговоре с сестрой Ракель, Мартой, который чрезвычайно озадачил ее. Сеньора Ломбарде не могла не заметить смятения на лице девушки, когда она сообщила ей, что Антонио жив. Вместо радости – кислое выражение лица, опущенные глаза… С чего бы это?.. Виктория, дожидаясь приезда Антонио, попросила Марту зайти в кабинет, ей хотелось узнать причину отъезда Ракель. Почему она покинула дом Ломбарде тайно, никому ничего не сказав? Потом она попросила Марту позвонить в Гвадалахару. Дон Даниэль сообщил, что дочь уже уехала обратно с… Антонио… нет с Максимилиане, в Акапулько: тот ее уговорил…

Но как Макс узнал, что Ракель уехала в Гвадалахару, для Виктории оставалось загадкой.

Всю дорогу в самолете Ракель не промолвила ни слова. Молчал и Максимилиане Только когда самолет пошел на посадку, он попытался взять руку Ракель в свои, хрипло прошептал: «Прошу, не держи на меня зла, я, правда, люблю тебя». Ракель отвернулась к окну, выдернув руку, очень тихо, но внятно сказала: «А я тебя ненавижу!». У нее были все основания говорить и поступать именно так – слишком живы воспоминания о недавних часах, проведенных в отцовской квартире Гвадалахары. Когда она, уставшая и измученная, вошла к отцу, Макс был уже там. Она думала, что отдохнет, придет в себя, но не тут-то было: он тут же потребовал ее возвращения обратно в Акапулько. Нет, бросила Ракель ему в лицо, – нет, ей плевать на его далеко идущие планы, пусть он даже посадит ее в тюрьму… Он обманул их всех, назвавшись Антонио Ломбардо, и убил этого, ни в чем не повинного человека – никто ее не разубедит в обратном, теперь ясно все. И тогда этот подонок, называя ее своей любимой – какова наглость! – снова стал грозить тюрьмой, теперь уже ее отцу, держа его в страхе, напоминая постоянно, что тот торговал краденым…

Макс все отрицал: он хочет ей только добра, он не убивал брата, и у его семьи достаточно денег, чтобы развеять все сомнения судей относительно его причастности к этому делу…

А тут еще этот пронырливый корреспондент из журнала «Эпока» пристал, как с ножом к горлу. И отец, под страхом угроз о тюрьме, дал интервью, жалко умоляя Ракель согласиться с Максимилиано ради них всех, ради Марты и его, старика…

Как она могла отрицать происшедшее, когда фотография, стоящая на низком столике в квартире отца, прежде всего бросилась в глаза репортеру! А там… там… она нежно прильнула к плечу Антонио… Как же отрицать случившееся? Где найти силы? Как убедить всех, что между ней и этим красивым элегантным сеньором на фотографии не существует никаких отношений, они ни разу даже не видели друг друга… Кто может подтвердить это? Только человек, сидящий рядом с нею. Но он никогда этого не сделает, Макс…

Молча доехали до дома Ломбардо. С каким лицом она войдет туда? Ракель мучительно прислушивалась к тому, что происходило вокруг. Что ждет ее там, за этими деревьями?.. Неловко было перед матерью Антонио за свое бегство. Как встретит ее Виктория?..

Войдя в дом, Ракель увидела в гостиной Викторию, сидящую на диване. Около нее спиной к дверям, стоял высокий широкоплечий мужчина в светлых брюках и легкой тенниске. Они были так увлечены разговором друг с другом, что не обратили внимания на вошедших. Но Ракель, подходя, услышала конец их разговора.

– Ты хорошо сделал, сынок, что не сказал о своих сомнениях Камиле и Клаудио, о том, что память тебя немного подводит, а то Камила напридумывала бы Бог знает что. Ах, милый, меня это так беспокоит! Что ты скажешь Ракель, когда она приедет?

– Не волнуйся! – голос говорящего был приятен, мягок. – Может быть, когда увижу ее, я вспомню все?..

В это мгновение Виктория увидела приближающуюся девушку, и протянула ей навстречу руки. Молодой человек обернулся на радостный возглас женщины, и Ракель узнала в нем того человека, с которым она была запечатлена на поддельной фотографии у них дома. Антоиио! Сомнений не оставалось!.. И она под взглядом его пронзительных глаз остановилась, не дойдя до дивана нескольких шагов, словно пригвожденная к полу. Между тем он тоже сделал навстречу ей несколько шагов.

– Ракель, подойди ко мне! – попросил он, не отрывая своего взгляда от ее широко открытых изумленных глаз.

– Это не сон, Ракель, милая! – взволнованно говорила Виктория. – Посмотри! Это же – Антонио. Он чудом остался жив… Просто чудом! Сегодня утром нам сообщили из Игуалы, где его подобрали местные крестьяне. Слава Богу, ничего страшного… сломанное ребро, ушиб головы… Сынок! – бросилась она к Максу. – Видишь, твой брат жив, жив, какая радость! Нам сообщили после того, как ты вылетел в Гвадалахару.

На лице Максимилиано отразилась сложная гамма чувств, которые он не в силах был скрыть – от жалкой улыбки до растерянности.

– Вот как! – прохрипел он осипшим от волнения голосом. – Очень рад… Мне пришлось… поехать… в Гвадалахару.

– Да, мама сказала, я знаю.

Виктория пыталась обратиться к Ракель, но не находила подходящих слов.

– Ты словно… онемела… Скажи что-нибудь!.. Антонио жив, посмотри, вот он!..