Никто, кроме вас. Рассказы, которые могут спасти жизнь

Спасатели и полицейские рванулись поднимать буфет, однако Нестеров громко сказал:

– Погодите! Не трогайте!

Удивленные эмчеэсовцы и полицейские послушались и отошли. Один из них проговорил:

– Верно, я забыл!

А Нестеров, присев рядом с дедом, посмотрел ему в глаза, померил давление, сказал, что низкое, повернулся к Тане:

– Дай мне марлечку с нашатырем. Он в обмороке. – Дождавшись, когда старик откроет слезящиеся глаза, доктор спросил: – Дед! Скажи, когда буфет упал?

Старик заплакал.

– Я не помню, вчера или позавчера. Телефон найти не мог, я не помню, – повторил он. – Ногу не чувствую! Вот сегодня нашел трубку в кармане, позвонил, только номер «03» помню.

Нестеров полез в ящик и нашел там жгут. Перемотал бедро и сказал спасателям:

– Теперь можно поднимать, а то без почек останется. И «Скорую» сейчас вызовем.

Таня поняла намек и принялась дозваниваться до «Скорой». Когда диспетчер сняла трубку, фельдшер передала коммуникатор доктору.

– Танюш, надо капельницу наладить с глюкозой и аскорбинкой. – Нестеров вздохнул. – Везет нам с тобой: что ни вызов – шедевр идиотизма…

Спасатели крутились вокруг двери, надо было что-то придумать с замком. Полицейские пытались выяснить у деда, которого перенесли на кушетку, есть ли у него родня. Как оказалось, нет никого.

– Это пока живой, нету, – негромко сказал кто-то из спасателей, – а как дуба даст, сразу найдутся!

– Дед, кто за тобой ухаживает? – спросил один из полицейских.

– Соцработница ходит, – прошептал старик, – два раза в неделю.

– Когда была?

– Не помню.

– Ну, по логике, – сказал Нестеров, – если два дня, то ее не было не меньше суток. Сколько он под буфетом пролежал, уже неважно. Ясно, что больше двух часов, значит, краш-синдром[15] есть сто процентов. Дед, – обратился он к старику, наклонившись, – сейчас «Скорая» приедет, отвезет в больницу. С ногой надо разобраться! Выяснить, сломана или нет.

Таня, натянув стерильные перчатки, поставила внутривенный катетер и подключила капельницу. Она успела сбегать в машину и принести кардиограф. Больного «Скорой» нужно сдать по возможности обследованным и осмотренным. Она нашла паспорт старика, переписала его в карту и отдала ее врачу. Полицейские ушли, оставив одного участкового офицера. Спасатели размышляли, как бы восстановить замок или вообще запереть квартиру, когда деда увезут.

Бригада «Скорой» прибыла минут через десять, Таня как раз закончила снимать ЭКГ. Вошли два фельдшера с водителем, поздоровались. Они сразу принесли волокушу и попросили никого не уходить, обращаясь в основном к спасателям и участковому. Но, оценив комплекцию старичка, решили, что справятся сами.

Нестеров закончил осмотр пострадавшего и особенно его ноги. Судя по следам и синякам, буфет пролежал на ней около суток. От черты, которую оставила небольшая столешница, нога ниже до самой ступни была мясного цвета с фиолетово-синюшными, напоминающими трупные пятнами. Подозрения на краш-синдром, или синдром длительного сдавления, полностью подтвердились. Фельдшеры «Скорой» не спорили. Один, наклонившись, сказал:

– В больничку поедем?

– Не хочется, – сказал старик, – я б дома остался!

Нестеров замер в изумлении.

– Ребята! Это не обсуждается! Тут ногу нужно… – Он сделал пальцами жест, как ножницами. – Берите и везите!

– Мы обязаны спросить, – сказал старший по бригаде. – Вдруг он не хочет?

– Да он не понимает, насколько все серьезно! – Врач покраснел. – Не валяйте дурака!

– Если он не хочет ехать, мы его не повезем! – Старший нагнулся к уху деда: – Надо ехать в больницу! Нога очень плохая! Дома не вылечить! – Он повернулся к врачу: – А вы его не обезболивали?

– У нас нет наркотиков, – мрачно сказал Нестеров, – баралгин мы ему ввели в вену. Ребята, дед неадекватен, он около суток пролежал под буфетом. Если не отвезете – его смерть на вашей совести будет. Я приеду в поликлинику и подам рапорт дежурному смены в оперотделе.

– Не надо нас пугать, – сказал фельдшер, – мы действуем по инструкции. Если не хочет, заставить не можем!

Нестеров повернулся к участковому. Тот стоял неподалеку с безучастным видом.

– Полицейский! Я, как врач, ставлю больному старческую деменцию, он не ориентирован во времени и пространстве, энцефалопатия тут очевидна, он не может отвечать за свои слова и действия! В карте я это отражу. Больной в очень тяжелом состоянии, и, если ему не оказать хирургическую помощь, он умрет в ближайшие три-четыре дня от острой почечной недостаточности.

– Да он и так помрет, – сказал второй фельдшер. – Думаете, перенесет операцию?

– А вот это уже не ваше дело, – разозлился Нестеров. – Дед неадекватен, его заявления ничего не стоят.

– Отвезем, – сказал старший по бригаде, – нам все равно, лишь бы в машине не отошел. Капельничку поставили – и хорошо. На пленке что?

– Синусовая тахикардия, – ответил Нестеров, – сто три в минуту, давление девяносто на пятьдесят. Отнести в машину поможем.

– Сами управимся, – сказал второй фельдшер «Скорой», – дед легкий, наверное, голодный. В больничке накормят. А если до ужина успеем, и ложку найдут.