Никто мне не верит

— Да. — Гидеон сложил все предметы обратно в коробку, убрал ее в шкаф и направился к выходу из кухни.

— А почему бы не убрать его вместе с грилем в сарай?

Он остановился:

— Не знаю, могу ли я это сделать.

— Это же не свадебный подарок. Его не обязательно возвращать, если они разойдутся.

— Тогда почему мне не хочется им пользоваться?

Мэри улыбнулась:

— Я устала от тебя.

Он размышлял еще минуту.

— Я просто невыносим. — Он взял набор и понес в сарай.

* * *

Когда на следующий день Линн пришла на работу, Кара была где-то в другом крыле здания. Линн с удовольствием занялась своими обычными делами: разбирала бумаги, отвечала на телефонные звонки. Работа всегда была для нее лекарством, которое помогало отвлечься и успокоиться.

Около десяти в ее офис ворвался, размахивая блокнотом, Деннис Оррин.

— Полный рейтинговый отчет о тестовом показе. Ты будешь счастлива.

— Деннис! Правда?

— Очень счастлива. — Они склонились над блокнотом. — Посмотри на эти цифры. Отлично в Чикаго.

Линн указала на цифры в блокноте.

— Какой успех в Лос-Анджелесе!

— И очень хорошо в Кливленде, Балтиморе и Миннеаполисе. Единственное место, где нам не удалось попасть в яблочко, — Детройт, но там по кабельному показывали два футбольных матча с участием местных команд.

Линн опустилась на стул:

— Мне нравится.

— Ты вышла на орбиту, детка. КТВ просто проглотит эти цифры. Они будут ломиться во все двери, лишь бы увидеть пробный показ. — Он наклонился и поцеловал ее в лоб. — Я должен бежать, чтобы не терять ни секунды и выжать как можно больше из этого отчета.

Линн вскочила и начала ходить по офису, почувствовав необыкновенный прилив сил. Она снова и снова вспоминала цифры в блокноте Денниса и представляла, как начальство на всех станциях будет их читать, и ощущала прилив гордости и возбуждения.

Она вспомнила Грега. Эта мысль не замутила ее радости, но слегка расстроила. Даже за такое короткое время мнение Грега стало ей не безразлично.

Ей хотелось… Она очень хотела рассказать ему обо всем.

* * *

Она позвонила Пеннине Руссо и обрадовалась, когда услышала, как чужой голос ответил: «Департамент паркового хозяйства».

— Нет, — сказала Пеннина, когда их соединили, — меня не вернули на прежнее место, но я звонила, чтобы рассказать, что я теперь не отвечаю на звонки, я разбираю почту. Возможно, это справедливое решение сейчас, когда все мои неприятности выплыли наружу.

Они попрощались, но последние слова Пеннины не выходили у Линн из головы.

Линн имела четкое представление о том, как должно проходить это шоу. По непонятным причинам ее мнение и ее суждения стали известны всем на студии, и под общим давлением она вынуждена была заменить заключительное слово, заранее написанное и отрепетированное, на свой собственный монолог.

— Сегодня мы говорим о власти, — сказала Линн, обращаясь к камере. — Тайная сила скрыта темнотой — той темнотой, в которой она существует, и той темнотой, которая появляется тогда, когда мы отказываемся что-либо слышать или видеть.

Это не просто противостояние мужчины и женщины. Это совсем не так просто.

Мы наконец начинаем говорить о том, что мы думаем о сексуальных домогательствах, использовании служебного положения, насилии — о том, что имеет место там, где есть власть.

Что мы думаем об этом сейчас? Что мы думали раньше? Есть ли какая-нибудь разница между нашими словами и поступками? Кто действительно делает жертву жертвой? Не виноваты ли сами женщины в том, что с ними происходит? Не верим ли мы в душе, что это их вина? Не хотим ли мы в это верить?

Мы все должны быть благодарны, что на свет выплыли такие случаи, как с Пенниной Руссо, случаи Хилл-Томас, Боумен-Кеннеди, Вашингтон-Тайсон. Однако такое может случиться только в темноте. А ее осталось очень много. Но мы начинаем зажигать огни и открывать двери… и это единственный путь, ступив на который, мы можем надеяться, что победим эту власть.

Шоу стало одним из важных пунктов плана, который Линн разрабатывала для программы, предназначенной для пробного показа на КТВ.

Теперь ее каждодневные программы становились плацдармом для победы одной темы — той темы, о которой она с такой страстью говорила в своем заключительном слове: сложный комплекс вопросов, связанных с различными формами преследования.

Где же можно было найти лучшую тему для пробного показа, чем детство — то время, когда человек подвергается первым преследованиям?

Среди сообщений, полученных сегодня утром, был звонок Каре от личного секретаря Опры Уинфри.

В случае удачи Кара могла бы передать Опре приглашение Линн. Они могли бы попробовать пригласить еще одну или двух знаменитостей, которые подвергались в детстве жестокому обращению. Несколько специалистов по этому вопросу прекрасно дополнили бы команду, которая могла бы обеспечить великолепное шоу о происхождении и дальнейшем развитии в человеке комплекса жертвы.

* * *

Когда Кара наконец вернулась в офис, она подбежала к Линн и крепко обняла ее.

Линн обняла ее в ответ.

— Спасибо, — сказала она, уткнувшись в волосы Кары.

Кара отодвинулась: