Никто не избегнет блаженства

– Простите, пожалуйста, что облил вас: я не нарочно, – изрекло существо и, к еще большему моему изумлению, вытащило из розовой дамской косметички кружевной белоснежный носовой платочек, – кстати, позвольте представиться: меня в этой жизни величают Насосом.

Вслед за платочком толстяк достал из кармана косухи и подал мне визитную карточку, где значилось: «Насос. Бригада байкеров "Ублюдки из Выборга"», и далее шли телефонные номера – клубный да персональный мобильный.

– Если что нужно будет – можете обращаться за любой помощью. Я тотчас примчусь, где бы я ни был, с любого конца земли! – басовитым музыкальным голоском пояснил байкер, бесстрашно оглядев себя и снова плюхнувшись в лужу, но уже в прозрачную, дабы смыть грязь со своего кожаного прикида. – Эх, как же неудобно будет вот таким вот маленьким батистовым платочком, подаренным мне невестой, обтереть всю мою груду говядины.

Насос принялся елозить в луже и вертеть туда-сюда задом, а мы улыбнулись простодушному человечку с детскими глазами, помахали, и двинулись дальше.

– И как ты узнал заранее, что он поскользнется на промоине да шлепнется в грязь? – накинулась я на Этьена, едва мы отошли на несколько шагов.

Этьен, похоже, все еще пребывал в своем выдуманном счастье.

– А никак. Это я просто так сказал! – добродушно рассмеялся музыкант. – Дабы тебя хоть как-нибудь поддержать, встряхнуть, а то ты прямо-таки упала духом. А если серьезно, то и сам не знаю, как узнал. Пока не знаю. Но у меня ощущение, что этот Насос явно не тот, за кого себя выдает…

****

…Я описала лишь малую толику тех моих встреч с Этьеном, которые предшествовали его стабилизации. Всякий раз он исчезал так быстро, так неожиданно…

И появлялся внезапно, точно снег на голову.

Живым и потусторонним, маленьким и гигантским, точно целый мир, со своей скоротечной эволюцией, сгорая и возрождаясь из пепла, космической пыли и разрядов, возникал этот счастливый и блаженный, не от мира сего, человек-феникс.

Шестнадцатый этаж

– Уютно тут у Вас, – пошутил Этьен, когда мы спустились с крыши в «мои апартаменты», – надеюсь, я тебя не потесню?

Площадка была изначально разделена на четыре трехкомнатные квартиры, однако для самого примитивного обустройства даже одной комнатенки не хватало не только подвода коммуникаций, но и доработки дверных и оконных блоков. В отличие от красного кирпичного бомжатника, это здание было панельное, а посему плиты стен и потолка внутри были выбелены. Этьен без труда угадал мою обетованную келейку по выметенному полу, и лишь потом заприметил стоящие в углу фанеры, заменяющие мне в ночные часы роскошные царские полати: все-таки спать на бетоне вредно. Не сразу увидел он и спальные мешки.

– Хочешь, я создам защитный экран? – предложил Этьен.

– А что это такое? – поинтересовалась я.

– Это дар, доставшийся мне от матери, – коротко изрек он, – смотри.

Этьен выставил ладонь вперед, направив ее в сторону окна. Раздался электрический треск, и тотчас оттуда перестало дуть. Я подошла к оконному проему с опаской.

– Не бойся, – подбодрил меня друг, наблюдая за моими движениями, – я специально сделал купол безопасным изнутри.

Я поднесла палец к той части невидимого экрана, которая заменяла стекло, щелкнула по ней ногтем, и раздался мелодичный звон, подобный тому, что возникает, когда ударяют по хрустальному бокалу.

– Это защита на тот случай, если вдруг станет холодно, – пояснил Этьен.

– А ты разве озяб? – удивилась я, хотя тонкая и мокрая хлопчатая сорочка гитариста ни у кого бы не вызвала подобного вопроса.

– Нет. Еще ни разу у меня не получалось замерзнуть, – признался Этьен, улыбнувшись, – но, говоря о холоде, я имел в виду тебя.

– Благодарю, но на этот случай у меня имеется спальник. Даже два. Ой!.. – я замерла, так и не успев докончить фразы, увидев следующее.

За оком показался знакомый треугольный силуэт ласточки, который начал стремительно расти и увеличиваться в размерах.

– Этьен, – воскликнула я испуганно, – скорей убери…

Но было уже поздно. Ласточка на полной скорости ударилась о невидимую стену и упала вниз. Этьен молниеносно смахнул ладонью экран, и я кинулась смотреть: может быть, птица сейчас заложит вираж да поднимется?

– Бесполезно. Снаружи триста восемьдесят вольт, – тихо произнес Этьен, крепко сжав мои плечи. Меня всю трясло.

– Ласточки – такие заботливые матери… – вырвалось у меня. Я хотела продолжить: «…и поэтому они не имеют права умирать, ведь их дома всегда ждут птенцы», но от волнения так и не окончила фразы.

Однако Этьен меня понял.

– Ты думаешь, у нее остались голодные детки?

– Уверена. Знаешь, в каждой женщине с ребенком есть что-то от ласточки.

– Тонко подмечено, – согласился Этьен.

– Такие красивые планирующие птицы – эти мои любимые ласточки! И стрижи…

– Птицы-самолеты…

– Сходи наверх за своей гитарой, – решила я сменить тему, – и заодно захвати мой пакет с электроприборами. Он стоит у причальной мачты.

Этьен проворно помчался на крышу.