Никто не хотел воевать

Звонок застал генерала Чмутова на службе. Он когда-то так жаждал услышать ее голос, сейчас… Все прошло, все перегорело. Галина тревожилась за судьбу матери, просила разузнать, что с ней, цел ли их дом. Чем он мог помочь? Броситься выяснять, что с их родным поселком и жива ли Стефания Петровна, та самая, что когда-то разрушила их любовь? Нет, он не испытывал былой неприязни к матери Гали. К тому же он просчитал свой жизненный путь в случае, если бы женился на Гале… Становилось очевидным, что он наверняка бы не сделал карьеры и уж точно не стал бы генералом. Он, в общем, был бы не прочь и помочь, но он не мог, ничего, совсем. Это ей в Москве казалось, что он, имея такой чин, в Киеве большой начальник и в курсе всех дел. А на самом деле он мало чего знал о том, что творится там, в Донбассе, в зоне активных боевых действий. Да и не только он, отвечавший за воспитательную работу, так же мало, что знали генералы занимавшие в штабе ВС ответственные командные и оперативные должности. В основном они лишь делали вид, что чем-то заняты, кем-то командуют, управляют, разрабатывают документы, отдают руководящие указания, или даже приказы, которые либо вообще игнорируются, либо исполняются с опозданиями, частично. В украинской армии, так же как и во всей Украине не было настоящего волевого и твердого командного центра. В результате, огромные запасы стрелкового оружия, боеприпасов, техники, обмундирования, продовольствия… все что досталось Украине в наследство от СССР. А это забитые под завязку склады трех общевойсковых округов: Киевского, Одесского и Прикарпатского. Почти все это за постсоветский период либо сгноили, либо безбожно разворовали и продали. Валерий Григорьевич, так часто возглавлял комиссии по расследованию этих хищений, что как никто знал истинное нутро украинской армии. Нет, он не негодовал, скорее, досадовал, что сам в той «торговле» никак не мог принять участия. Это в советское время политработники были «люди с большой буквы», а в постсоветское таковыми стали те, кто оказался поближе к «корыту». Так было и на гражданке, так было и в армии. А к армейскому корыту конечно ближе всех оказались тыловики и некоторые строевые командиры, они и обогащались.

И в результате, состояние армии оказалось таково, что его наиболее полно охарактеризовал один депутат Верховной Рады: «У нас в армии почти ничего не заводится, не летает, не стреляет…». Крым вообще оборонять оказалось некому. Ну, а для АТО в Донбассе едва наскребли относительно боеспособные части. В ходе боевых действий сразу выяснилось, что у частей ВСУ слабый моральный дух и низкая воинская выучка. Вновь формируемые добровольческие батальоны нацгвардии, как правило, кроме патриотического рвения ни чем от срочников не отличались. К тому же они оказались склонны к партизанщине и игнорированию приказов командования ВСУ. И что мог знать Валерий Григорьевич, при таком управлении и исполнительности, о положении в зоне боевых действий? Кто обстрелял его родной поселок? Да кто угодно. Могли и ВСУ и нацгвардия. Могли обстрелять по ошибке, случайно, а то и по-пьяни. То же самое могли и сепаратисты, тем более у них появились соответствующие огневые средства. В штабе никто даже толком не представлял против кого воюет армия. То, что банды местных донецких отморозков и прибывших к ним на подмогу солдаты удачи из России, могут противостоять хоть далеко и не самой сильной, но, тем не менее, регулярной армии довольно большой европейской страны – в это как-то не верилось.

Валерий Григорьевич вроде бы озаботился просьбой Галины Тарасовны, пообещал выяснить, что там произошло. А что он мог еще ей сказать? Что он не тот генерал, который напрямую командует войсками? Или то, что ему в последнее время вообще не доверяют, и скорее всего он один из вероятных кандидатов на скорое увольнение? Хорошо если вообще крайним не назначат, и не свалят на него вину за низкое морально-психологическое состояние в войсках…

Галина Тарасовна после звонка Чмутову, по его тону сразу поняла что, несмотря на обещания, он вряд ли что-то сможет выяснить про мать достаточно быстро. Более того она осознала, что ему просто не хочется заниматься этим хлопотным делом. Все это словно выбило какую-то «опору» в ее сознании. Вся жизнь, все, что она в ней делала, вдруг потеряло всякий смысл, в связи с возможной потерей матери и родного дома. Она обычно с Леонидом почти каждый год приезжала к матери, приезжала к себе домой, на родину. Там она с гордостью хвастала перед знакомыми и соседями, что живет в Москве. Мать, хоть и не изжила былой неприязни к кацапам, тоже любила прихвастнуть:

– У мене оби дочки в Москви живуть.