Никто не хотел воевать

Когда «молодые» остались в гостиной одни, минуты две там стояла абсолютная тишина, нарушаемая лишь слабыми звуками моющейся посуды из кухни. Богдан хоть и выпил две рюмки предложенного ему «Хеннеси», от неловкости, вызванной поведением потенциальной «невесты», избавиться не смог, и не знал с чего начинать разговор. Наконец, затянувшуюся паузу нарушила Татьяна:

– Вы, наверное, думаете, что я страшно мучаюсь от одиночества и нахожусь в положении, когда женщина думает о мужчине не категориями каков он, или кто он, а только – где он?

Богдан от такой «прелюдии» совсем растерялся и не знал, как реагировать. Видя это, Татьяна продолжила уничижительный прессинг:

– Поверьте, если вы здесь на что-то надеетесь, то глубоко ошибаетесь. Думаете, я не понимаю, что вас сюда привело? То же самое, что и тех, кто с подобными целями приходил сюда до вас. Их было немало, и многие превосходили вас внешностью, были гораздо моложе и, что-то мне подсказывает, несравнимо богаче. Так, что вы в этой череде не можете котироваться в качестве, ни каков он, ни кто он. Ну, а я же пока не опустилась до уровня – где он. Надеюсь, я достаточно ясно выразилась?

И опять, на это достаточно прозрачное предложение «выйти вон», Богдан отреагировал растерянным молчанием. Но, тут же сообразил, что дальше молчать никак нельзя и попытался что-то из себя «выдавить»:

– Признаться эээ… мне кажется вы ошибаетесь на мой счет.

– Да что вы говорите? Я ошибаюсь, что считаю вас очередным соискателем руки некрасивой, немолодой москвички, но имеющей небедных родителей? Не смешите меня,– Татьяна снисходительно улыбнулась, именно улыбнулась, а не усмехнулась, что имело место до того, и та улыбка приподняла уголки накрашенных губ, обнажив ровный ряд отличных, ухоженных зубов.

– Вы конечно вольны мне не верить, но я ценю в человеке, прежде всего не внешность, и сюда я пришел просто потому, что в Москве недавно, мало кого знаю и хочу пообщаться с интересными людьми примерно моего возраста. Наиболее вероятно, что именно с ними у меня найдутся точки соприкосновения, сходство мировоззрений и так далее. Возможно, и у нас найдутся общие интересы, а может и нет. Вот и все. Я совсем не собираюсь, например, делать предложение девушке, с которой почти не знаком и ничего о ней не знаю. Что же касается внешности… вы верно заметили, я далеко не красавец и здесь мы с вами, если можно так выразиться, на равной ноге,– последние слова имели цель понизить внешнюю привлекательность Богдана до уровня Татьяны, что было далеко от истины.

Тем не менее, его ответ, хоть и вызвал гримасу недоверия, но заинтриговал Татьяну:

– Очень интересное рассуждение, хоть и не оригинальное. Ну, а если ваш, так называемый, внутренний мир и мой не совпадут?

– Ну что ж, насильно мил не будешь. Если мне с вами, а вам со мной будет совсем не интересно, я больше сюда не приду, – Богдан пытался говорить как можно более равнодушно.

Скепсиса во взгляде Татьяны становилось все меньше, а интереса – больше, что она и выразила следующими словами:

– Ну, что ж, надо признать, в находчивости вам не откажешь. Мне уже неудобно даже указывать вам на дверь. Так и быть, попробуем выяснить содержание вашего богатого внутреннего мира и сравнить его с моим. Ведь вы это предлагаете, не так ли? – Татьяна вновь уголками губ беззвучно рассмеялась, явно показывая, что разговор ее просто забавляет, но не более того. – Мне мама говорила, что вы увлекаетесь поэзией?

– Скорее увлекался, давно уже в студенческие годы, до того как вплотную занялся бизнесом, – с готовностью поддержал это направление Богдан.

– А я вот сама стихи не пишу, но поэзию очень люблю и в ней разбираюсь. Хорошие стихи от графоманских сразу отличу. Почитайте, что-нибудь свое, а я вас оценю.

Богдан вроде бы начал оправляться от первоначальной растерянности, но от этого предложения вновь впал в некий ступор. Вспомнить вирши, что сочинял почти двадцать лет назад, он не мог, ибо сестра не успела переслать ему тетрадь с теми стихами. Богдан решил не изворачиваться и сказать все как есть:

– Вы знаете, это было так давно и я просто не помню своих стихов. Хотя мне тоже кажется, что я отличу хорошие стихи от плохих.

– Жаль, что не помните, – лицо Татьяны вновь стало выражать недоверие. А вот мне, например, из современных поэтов нравится Дмитрий Воденников? А вы, какого мнения о нем?

– Первый раз слышу это имя. В последнее время я в основном интересовался современной украинской поэзией. Но имена таких поэтов как Оксана Забужко, Игорь Павлюк, Андрей Бондарь в России, как правило, неизвестны и они вам ни о чем не скажут. А из современных русских поэтов, тех кого я знаю, мне более всего нравится Илья Ивантер, – Богдан вновь вошел в «свою колею» и говорил со спокойной уверенностью в голосе.

– Какой же Ивантер русский… он еврей, – с явным пренебрежением ответила Татьяна.

– Вы считаете, что этот ваш Воденников пишет лучше Ивантера или Линор Горалик? – вдруг перешел в «атаку» Богдан.