Никто не хотел воевать

Леонид проснулся среди ночи от страшного грохота. Казарма тряслась как при землетрясении, с потолка и стен сыпалась штукатурка. Где-то совсем недалеко раздался такой оглушительный взрыв, что у Леонида заложило уши, а в открытые в душную ночь окна будто кто то вдавил плотную волну воздуха. На Леонида посыпались осколки разбитого стекла. Дежурный свет сразу отключился, и казарма освещалась только всполохами от разрывов.

– Это бомбежка, укропы нас с воздуха утюжат! – раздался крик кого-то из бойцов.

– Всем вниз, в подвал! – это уже кричал Грач.

– Малек, беги за мной! – Крест уже оделся и едва различимой тенью метнулся к выходу.

Именно этот окрик заставил Леонида сбросить ступор оцепенения. Никогда он так быстро не одевался и не бежал, чудом не налетев на стену почти в кромешной тьме.

– Малек ты где!?

Крест почему-то беспокоился именно о нем, и Леонид спешил на его голос как на свет маяка. Так он добежал до подвала, где еще с советских времен оборудовали бомбоубежище. Там уже находились все «грачевцы» и наиболее шустрые из «обучаемых». Но и бетонные перекрытия бомбоубежища содрогнулись, когда очередная тяжелая авиобомба по всему угодил прямо в футбольное поле, по совместительству стрельбище, а разлетевшиеся осколки секли стены и залетали в окна. По всему, казарму, самое высокое здание подвергшейся бомбежке базы, начали обстреливать УРСами. Они сотрясали стены, дробя панели здания, а то и залетали в окна, взрываясь внутри. В подвал еще время от времени забегали «обучаемые», кто-то из них плакал навзрыд, кого-то рвало, кто-то кричал, что у него наверху остался брат…

– Мда… какая-то здесь не такая война. У чичей самолетов не было, – в темноте раздался голос Креста.

И Леонид вновь пошел на этот голос, задевая и обходя кого-то, интуитивно чувствуя, что рядом с Крестом сейчас будет безопаснее.

– Кто тут вошкается?… Ты что ли, Малек? Садись рядом. Ты это чего в руках-то держишь, кроссовки, что ли не успел одеть? Обувай, тут пол цементный, холодный…

Леонид от пережитого стресса, словно забыл, что бежал в одних носках, держа обувь в руках. Он стал быстро обуваться. Звуков бомбежки уже не было слышно, но тишина отнюдь не наступила. Сверху не прекращалось какое-то движение, топот, там что-то кричали, молили о помощи. Кто-то стал протискиваться к выходу из подвала. Повинуясь стадному чувству, поднялся, было, и Леонид, но Крест его придержал:

– Не спеши, там сейчас такой разгром и неразбериха, двухсотых и трехсотых, похоже отыскивают и выносят. Подожди, пока свет дадут, а то не видно ни зги.

Так же как и Крест, наверх не спешили и остальные «грачевцы», только сам Грач пошел узнать, что и как.

Видимо, к ударам с воздуха будущих ополченцев не готовили. Они, так же как и Леонид, растерялись, когда среди ночи их разбудил грохот, сыплющаяся штукатурка и звон выдавливаемых взрывной волной оконных стекол. А опытных бойцов, с ними рядом не оказалось. Многие из них не догадались как можно быстрее бежать в подвал и оказались погребенными под обрушившимися перекрытиями. Трое из них погибли сразу, еще двое скончались по пути в больницу, больше десятка человек получили различной степени ранения. Когда Леонид увидел во что превращено помещение, в котором он ночевал, где битое стекло и куски штукатурки валялись буквально везде, а там, где находились койки обучаемых явственно просматривались темные пятна крови… ему захотелось немедленно прямо сейчас отсюда бежать. Но стены, ограждавшие базу, не пострадали, дежурная служба продолжала нести свою службу. Тем не менее, желания воевать поубавилось и у оставшихся невредимыми обучаемых, они тоже явно были не прочь немедленно покинуть этот «учебный центр». На такое настроение сразу же отреагировало командование. На утреннем построении, громогласно объявили, что если кто надумает сбежать, будет объявлен дезертиром и с ним поступят по закону военного времени – поставят к стенке.

Леонида больше не агитировали добровольно вступить в доблестные ряды ополчения ДНР. Ему просто объяснили, что в сложившихся условиях его просто не могут выпустить, ибо это послужит дурным примером для деморализованных бомбежкой обучаемых. Потому у него нет иного выбора, как вступить в ополчение и пройти здесь же курс обучения… Леонид не хотел в ополчение, тем более от него не отставал Крест:

– Не ходи Малек в эту бардадымовку, которую они армией зовут, не за грош пропадешь, как эти, которых тут завалило. Иди ко мне вторым номером, я тебя не только воевать, но и выживать на войне научу. Потом, там за дарма служить будешь, а у нас деньги платят и ты заработаешь. Чего думаешь? Некогда думать, время вышло и выбора у тебя другого нет.

Действительно из двух зол надо было выбирать меньшее. После бомбежки Леонид уже безоговорочно поверил в хорошее к нему отношение Креста, чем-то отдаленно напоминавшее заботу старшего брата о младшем.

– Хорошо… я согласен. Но надо этим местным сказать, чтобы они ко мне больше не приставали, – голос Леонида звучал просительно.