Никто не умрет (СИ)

"Я уеду, меня ждет новая жизнь и новые цели. Но я продолжаю цепляться за прошлое, как старый сентиментальный пенсионер, у которого впереди остались только сожаления о невыполненном. Я должен быть решительным и беспощадным. Я должен привыкать к ответственности, подчинять свои желания и чувства интересам своей семьи. Я забуду прошлое ради будущего. Нет. Я не смогу забыть прошлое, а значит не смогу полностью отдаться будущему, если не закончу то, что не доделал. Девочка с чистыми, как совесть, глазами и беснующаяся старуха, хранящая вещи своего пропавшего без вести сына. Вот что гнетет мое сердце и не дает мне перешагнуть границу между достигнутым и желаемым..."

И он позвонил Якудза. Тот молча выслушал сбивчивое объяснение Хана о том, что месть бесполезна, она не приведет к победе, а только к разочарованию, что драгоценное время будет потрачено напрасно. Что лучшей памятью об Акено будет успех, ради которого она оставила их мир. Что...

Хан мог бы продолжить, он сам удивлялся своему красноречию, но Якудза не дослушал его.

- Я готов выполнить твои указания, если ты сейчас скажешь, что это приказ кумтё. Ты уже готов к такой ответственности? Завтра, после того, как ты покинешь страну, я мог бы уничтожить тех, кто предал нас или слишком много знает: Олега, Полину, твоего бывшего худосочного брата, твою фиктивную жену... Но если ты сказал - "нет", я подчиняюсь.

"Якудза не назвал имя "Ивана", это большое облегчение. Значит ли это, что никто не подозревает о том, что она имеет отношение к смерти Акено?" - подумал Хан. Грудь сдавило, воздух, который только что врывался в легкие тугой свежей струей, вдруг стал разреженным, приходилось глубоко и часто вдыхать.

- Да, - сказал он, сглотнул горькую слюну и повторил:

- Да - это НЕТ.

Хан сомкнул челюсти так, что заскрипели зубы. Он начал свой бой, и это - первый раунд...

***

Информацию о том, что на контрольно-пропускном пункте Данбичжэнь, что расположен около города Мишань в провинция Хэйлунцзян, в Китай въехали трое русских туристов, братья из пограничного отряда не посчитали достойной внимания шо хай Пина. Ежедневно в районе озера Ханка в Китай въезжают несколько сотен туристов. Везут алкоголь и табак, а вывозят всякий дешевый мусор. Эти русские братьям маньчжурского отделения триад не показались интересными, они въехали в Китай, считай, без денег, на старой дребезжащей деталями машине российского производства, и объявили в декларации, что собирают исторические сведения о русском гарнизоне, защищавшем Китай от японской интервенции. Благородная миссия - решил начальник Данбичжэнь и - ничего интересного для триад.

А через две недели на той же машине двое туристов покинули Китай через другой контрольно-пропускной пункт Суйфэньхэ, держа путь на Пограничный.

Илья сидел на жестком пропахшем соляркой сидении и все время беспокойно оглядывался. Ему все не верилось, что дорога за ними пуста, погони нет. Кусты и столбы мчались назад, сливаясь на горизонте в невидимую точку. Сопки медленно двигались, будто предлагали ему полюбоваться своими зелеными бархатистыми боками, изрытыми мягкими морщинами оврагов. Но он не замечал красот природы, вздрагивал от каждого резкого звука, издаваемого истрепанным мотором УАЗ-ика, и снова смотрел назад, но не на сопки, а на серое полотно дороги, разделенное пунктирной линией, сливающейся вдали с тонкую сплошную черту.

Он волновался, а виновник его переживаний - парень, которому четыре часа назад Хан отдал свой паспорт - сидел с невозмутимым спокойствием и, кажется, даже не подозревал, что совершает тягчайшее международное правонарушение. В паспорте фотография Хана была профессионально заменена на его фото. Все остальное - так же, как в настоящем, выданном Хану в 14 лет в районном отделении внутренних дел города Уссурийска - Моренюк Борис Олегович, двадцати одного лет от роду.

Илья нервно усмехнулся. Гладкое истертое до блеска рулевое колесо скользило по влажным рукам. Ветер врывался в открытые окна, было прохладно, но руки все равно были мокрые, и при повороте приходилось сильнее сжимать пластмассу, чтобы выполнить маневр - вписаться в поворот. Время от времени он бесполезно вытирал ладони о давно уже потерявшие форму брюки.

- Мы уже по русской земле едем. Здесь китайцы уже не хозяева. Хотя... всякое бывает. Эти пограничные конфликты. Да и документы наши... - он покосился на попутчика в зеркало заднего вида и некоторое время с завистью смотрел на дребезжащее изображение невозмутимого юнца, - мы везем не объявленные в декларации. А они, между прочим, обладают о-о-огромной исторической ценностью.