Никто не узнает правду

Отец Макконахью курил маленькую коричневую сигарету на заднем дворе. Он наблюдал, как большие белые хлопья снега покрывают не убранные с лета пластиковые стулья, и это его немного успокаивало. Пять лет воздержания от никотина псу под хвост, а ведь Макконахью старался. Вся эта история со смертью Салли выбила его из колеи. Юная мисс Ричардсон не была прилежной прихожанкой, и священник никогда не глядел на ее прекрасное лицо через решетку исповедальной комнаты, но он знал Салли очень хорошо. Он видел ее, много раз. Салли и понятия не имела, чьи просьбы она исполняет перед камерой. Удовольствие и стыд — вечные спутники его наполненной лицемерием жизни. Почему преподобный выбрал именно ее? На сайте полно молодых и очень красивых девушек. Неет. Нужно признаться, что священника возбуждала именно Салли, потому что она ходила с ним по одним улицам и магазинам. Сколько раз отец Макконахью представлял, как Салли Ричардсон приходит к нему на исповедь и подробно рассказывает о своих грехах. Смог бы он сдержать себя или… Теперь ему предстоит читать псалмы над ее могилой, глядеть как комья земли разбиваются о крышку ее гроба. "Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим…" У всех есть свои тихие воды, свой тихий омут, в который постороннему лучше не заглядывать. "Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной…" Но со мной ли Господь или он давно оставил это грешное тело без своей милости…

— Преподобный отец! — голос шерифа вывел священника из раздумий. Он быстро потушил сигарету и натянуто улыбнулся.

— Шериф! Вы, наверное, по поводу той девушки. Следует опросить всех, не так ли?

— Такова наша работа. Скажите, отец Макконахью, кто в церкви имеет доступ к гостиям для причастия?

— Гостиям? — преподобный был крайне удивлен. — Какой странный вопрос. Обычно ими занимаются служки. Ну и, конечно же, я.

— Служки это…?

— Томас Майер и Дилан Уиллоби.

Шериф записал имена в блокнот, а отец Макконахью начал судорожно размышлять зачем полицейским понадобилось знать о гостиях.

— Простите, шериф Блейк, но почему вас так интересуют гостии? Это имеет какое-то отношение к расследованию?

— Мы нашли одну во рту у жертвы.

— Пресвятая Дева Мария!

— Кто-нибудь еще мог взять гостию?

— Да, в общем-то любой, кто решил зайти за алтарь. Мы не запираем церковь. Но зачем он это сделал? Убийца? Вы думаете это кто-то из Блэклейка? Он ведь мог взять гостию в любой другой церкви.

— Если бы я только знал ответы, преподобный, я бы не таскался по всему городу с эти блокнотом, а потирал руки, глядя как ублюдка запихивают в полицейскую машину.

— Это просто ужасно. — Отец Макконахью плюхнулся за заснеженный стул и внезапно зарыдал.

Шериф ошеломленно смотрел на подрагивавшие плечи старика и думал — бедняга настолько добр и чист душой, что жестокая расправа над молодой девушкой просто рушит его картину справедливого устройства мира.

Но не только преподобный тщательно оберегал свои грязные тайны. Ни одна живая душа (вечером в субботу в морге только мертвые) не видела, как доктор Дьюик достал из камеры рефрижератора тело Салли, как стащил с мертвой девушки простыню и как, глядя на вздымающиеся соски молодой груди начал мастурбировать. Что бы сказала Френни Полсен, застань она уважаемого врача за подобным занятием? А шериф? Догадался бы полицейский, что доктор не раз и не два удовлетворял себя, представляя несовершеннолетнюю Салли? Стал бы подозревать Дьюика в убийстве?

Впрочем, это не важно, ведь есть секреты, про которые никто не должен знать. Правда, Салли? — спросил доктор вслух, вытирая руки влажной салфеткой. Он подошел вплотную к трупу, нагнулся к самому лицу девушки и прошептал: как думаешь, наш мистер Блейк уже раскрыл твой секрет, Салли?

Затем Дьюик тщательно обмыл тело покойной.

— Ты должна быть чистой, Салли. Мы смоем с тебя все твои грехи. Смерть сама по себе — очищение. Про покойников нельзя говорить плохо. Теперь никто не скажет о тебе плохого, Салли. Никто. — И доктор поцеловал юную мисс Ричардсон в бледный лоб.

— Ты еще никогда не была такой красивой, дорогая! — Эмили Ричардсон гладила золотистые волосы на голове дочери. Девушка безмятежно лежала на белой подушке и тонула в свежих лилиях. Казалось, она просто уснула, и на ее губах появилась улыбка. Гример ритуального бюро “Фридман и сын” постарался на славу.

На похороны собрался весь город. Еще бы — в Блэклейке не каждый день умирают люди, а уж убийства юных красоток так и вовсе не случались раньше. Каждый пришел сюда за своим: кто-то искренне сочувствовал Эмили и хотел оказать скорбящей матери поддержку, кто-то притащился просто поглазеть, кто-то явился соблюсти приличия. Френни Полсен, возомнившая себя частным детективом решила пристально наблюдать за Элайджей Томпсоном. Если Салли единственная жертва и он убил ее за отказ в близости, то на его лице несомненно будет страдание, — размышляла медсестра, — а если он матерый серийник, то наверняка останется спокойным и надменным. Вариант, что Элайджа может быть не виновен, Френни не рассматривала вовсе.