Никто не вернётся

Самолёт взлетел, прочертил небо и без происшествий приземлился на посадочную полосу небольшого аэродрома. Барановский спустился по трапу и достал сигареты. Было позднее утро. Над одноэтажным зданием аэропорта висело пасмурное небо. Моросил холодный октябрьский дождик. Он поднял ворот плаща и закурил. Достал смартфон и выключил «режим полёта». От брата пришло эсэмэс: «Вань, я на стоянке». «Сейчас подойду, Миш», – написал в ответ Барановский, убрал смартфон в карман и быстро высосал сигарету до фильтра.

Миша вылез из салона старенькой «шестёрки» и кинулся обниматься. От него пахло бензином.

– Ну привет, привет, – смущённо пробормотал Барановский, хлопая брата по спине.

– Как долетел? – задал тот дежурный вопрос.

– Нормально. Соседка опрокинула мне на штаны стакан сока.

– Симпатичная?

– Старуха. Руки ходуном ходят. Наверно, у неё Паркинсон или что-то такое.

– А сок был какой? – спросил зачем-то Миша.

– Томатный. А что?

Брат пожал плечами.

– Да не знаю, просто. Едем?

Барановский кинул сумку на заднее сиденье.

– Это у тебя все вещи?

– Ага.

– Не много.

– Я завтра ночью улетаю.

– А, – сказал Миша.

Он был младше на шесть лет. И слегка робел. Весной ему исполнилось тридцать три. Барановский прислал по почте в подарок свою книгу, с автографом. Хотя и подозревал, что Миша вряд ли станет её читать. Зато сможет похвастать перед друзьями, что старший братец известный писатель, живущий в Москве.

– Ты изменился, постарел, – сказал Миша, выруливая на шоссе. – Пьёшь?

– Да не очень, – пожал плечами Барановский. – А ты?

– Что ты, Вань! Мне же в прошлом году желчный пузырь удалили. И поджелудочная барахлит. А то бы бахнули за встречу, конечно. Сколько не виделись?!

– Восемь лет, – сказал Барановский, потом понял, что вопрос был скорей риторический.

Он смотрел в окно. Родной город не изменился. Стало больше рекламных щитов, из-за которых торчали невзрачные малоэтажные дома. Тоскливо. Барановский подумал о Лизе Матвеевой. Шестнадцать лет назад он чуть не повесился из-за неё. Долго стоял на табуретке с бельевой верёвкой на шее, но так и не решился спрыгнуть. Маленькое постыдное воспоминание. Иногда оно раздувалось и занимало все мысли. Несколько раз он звонил ей по пьяни, уже живя в Москве. К счастью, не дозвонился. Знакомый психотерапевт назвал это «незавершённым гештальтом». Лиза бросила его слишком резко. И в тяжёлый момент. Умер отец. Мама лежала в больнице после сердечного приступа. Барановскому казалось, он тонет. И тут Лиза, воображаемая будущая жена и мать его детей, вместо спасательного круга кинула ему наковальню. Свалила к Сане Кожухову, чемпиону области по боксу, сыну главы района. Барановский даже не мог его избить. Правда, через несколько лет Кожухов женился на дочери директора мясокомбината и сам бросил Лизу. Интересно, что сейчас с ней? Жива ли вообще? В этом заскорузлом городе красивые девушки часто превращаются в злых, сильно поддающих тёток. Если вовремя не уезжают.

– Вань, – позвал Миша.

– Чего?

– Говорю, хорошо, что приехал. А то мама боялась не успеть попрощаться.

– Как же я мог не приехать, – сказал Барановский.

– Ну, знаешь, по-всякому бывает. Всё-таки у тебя там своя жизнь и прочее. Ты ведь редко навещал.

Барановский закурил.

– А сколько раз я звал в гости? И тебя, и маму. Постоянно.

– Это да, – согласился брат. – Но где мы, а где Москва.

– Я тоже так думал раньше. Дорогу бы вам оплатил. Поселил у себя.

– Ну всё дела какие-то, одно, другое, пятое, десятое, – забормотал Миша. – Сам понимаешь. Не так оно всё просто.

– Да, понимаю, – сказал Барановский.

Спорить было лень. И смысла в этом уже никакого не существовало.

Они проехали площадь с памятником Ленину в центре. Барановский показал на здание гостиницы. – Я там снял номер.

– О, солидно! – ответил Миша.

– Жить можно?

– Не знаю. Не бывал.

– Что, и баб не водил?

– Так у меня же машина, – сказал Миша. – Сиденья сложил, вот тебе и гостиница.

– Слушай, а помнишь Лизу Матвееву?

– Кого?

– Ну встречался я с ней. Давно, ещё до отъезда.

– Нет, не помню. А что?

Барановский пожал плечами.

– Если не помнишь, то какая разница.

Миша задумался.

– Я помню, у тебя была какая-то Таня Кириллова из ПТУ. Не она?

– Такую я не помню. И причем тут Таня Кириллова из ПТУ, если мою бабу звали Лиза Матвеева?!

Брат пожал плечами.

– Ну вдруг они знакомы. Нет?

– И как это мне поможет? – спросил Барановский.

– В чём?

– Ладно, не важно. Забудь.

Они подъехали к жёлтой пятиэтажке. Миша заглушил двигатель. Немного посидели молча.

– Давай, что ли, перекурим, – сказал брат.

Барановский достал пачку «George Karelias and sons», протянул.

– Ого, душисто как! – сказал Миша, пуская дым.

У него на приборной доске валялась мятая пачка «Тамбовского волка». Барановский вытащил одну сигарету, прикурил и закашлял.

– Слушай, Вань, там в квартире жена моя новая. Ты не пугайся только.

– Чего мне пугаться?! – ответил Барановский.

Почему-то он подумал, что увидит сейчас Лизу Матвееву.

* * *

В прихожей их встретила полная розовощёкая женщина лет сорока с крупными руками.

– Здрасьте, – сказала она.

Миша поцеловал её в щёку.

– Это Иван, мой старший брат.

– А меня Надя звать.