Никто не виноват!

- Но он так настаивал в прошлый раз! Я никогда не видела его таким раздраженным и желчным...

- Да заткнись ты наконец! - оборвал ее Уайт. - Болтаешь какую-то ерунду. Что он сделать-то может, твой Картер? Слюнями только брызгать...

- Папочка, но ведь долги принято возвращать, - укоризненно напомнила Джанет.

- Можно подумать, что я без тебя этого не знаю! - взорвался Уайт. - И вообще - хватит совать нос в мои дела! Когда мне понадобится, я сам тебя спрошу!

Джанет слишком привыкла к подобному обращению с его стороны, чтобы обижаться. Она только заморгала и сказала:

- У Флоренс сегодня после обеда выходной, папа. Приготовить вам чай?

- Да, коль скоро ты только на это и способна, - огрызнулся Уайт.

- Если бы ты предупредил меня вчера, я бы испекла пирог. Боюсь, что угостить мне вас толком и нечем.

- Разумеется, - хмыкнул Уайт. - Бутербродов хоть настрогай, черт с тобой.

- Мы могли бы попить чай в саду, - предложила Джанет, словно извиняясь за вспыльчивость отца.

- Да где угодно, - отмахнулся Уайт, присовокупив, чтобы строптивый Алан ему впредь на глаза не попадался.

Впрочем, Джанет и не надеялась увидеть брата до ужина - Алан ведь пообещал, что больше ноги его в отцовском доме не будет.

Когда пробило четыре, Джанет отправилась хлопотать на кухню. Вскоре отец громко окликнул, не уснула ли она там, добавив, что уже вынес в сад стулья, но не знает, где найти чистую скатерть.

- Сейчас, папочка, я все сделаю! - поспешно крикнула Джанет, радостная, что не ошиблась в отце - воистину под завесой внешней грубости таилось золотое сердце.

Сад Дауэр-хауса был разбит на пологом берегу ручья, отделявшего дом Уайтов от Пейлингса, но предыдущий обитатель выровнял примыкающую к особнячку часть склона, превратив ее в террасу. Именно сюда Гарольд Уайт выволок стулья и обшарпанный столик, которые расставил в тени самого дома. Джанет, в свободное время часами просиживающая над вышивкой, накрыла стол скатертью, богато украшенной плодами своего труда, затем принесла поднос с чашками и приборами. Подобно Эрминтруде, она мечтала, чтобы ее всегда окружали цветущие рододендроны и азалии, однако сама садом всерьез не занималась, поэтому взор ее могли порадовать только чахлые георгины, несколько клумб с маргаритками, кусты блеклых роз да колючий кустарник, заросли которого простирались до самого ручья. Однако, поскольку Джанет представлялось чрезвычайно маловероятным, чтобы мистер Джоунс и Уолли Картер шли к ним с целью полюбоваться садом, она, кинув завистливый взгляд на буйно цветущие клумбы, просматривавшиеся сквозь прорехи в кустарнике на противоположном берегу ручья, поспешила в дом заканчивать приготовления к чаю.

Когда Джанет снова вышла в сад, на ней было ярко-синее платье, поразительно дисгармонировавшее с бледным лицом. Мистер Джоунс к тому времени уже прибыл и, сидя за столом, переговаривался с Уайтом. Заметив Джанет, мистер Джоунс мгновенно замолчал и, поднявшись ей навстречу, поздоровался за руку.

Толстый, обрюзгший, с тяжелым подбородком, он чем-то походил на бульдога и имел довольно неприятную привычку покровительственно улыбаться во время беседы.

Воспитание заставляло Джанет подхихикивать его плоским шуткам, однако, разглядев приближающегося со стороны Пейлингса Уолли, она, с трудом скрыв облегчение, встала из-за стола и заявила, что пошла за чаем.

Ее отец, заметив, что портсигар опустел, на мгновение забыл, что в присутствии посторонних должен обращаться с Джанет повыдержаннее, и резко спросил, почему она не принесла сигареты.

- Ой, прости, папочка, - всплеснула руками Джанет. - Сейчас принесу.

- Если для меня, то не стоит, - осклабился мистер Джоунс.

- Ладно, не беспокойся! - окликнул дочь Уайт. - Я сам забыл про них.

От столь неожиданного чистосердечного признания, сопровождавшегося к тому же нежной отеческой улыбкой, на глаза Джанет навернулись слезы. Уайт прошагал по террасе к окну своего кабинета и, перегнувшись через подоконник, сграбастал со стола деревянную шкатулку с сигаретами, а мистер Джоунс заявил, что Джанет сегодня необыкновенно красива.

Джанет уже открыла было рот, чтобы возразить, но в то же мгновение ее лицо исказилось, а с губ сорвался дикий, нечленораздельный вопль.

Внизу, в зарослях рододендрона, прогремел выстрел и Уолли Картер, который едва успел открыть калитку и ступить на мостик, вдруг осел на колени и мешком обрушился на дощатый настил.

- А? Что? Что случилось? - забормотал мистер Джоунс, глаза которого, казалось, вылезли из орбит.

Уайт, обернувшийся на крик дочери, нахмурился и потребовал объяснений; с того места, где он стоял, мостик был скрыт зарослями кустарника.

- Мистер Картер... выстрел! - пролепетала Джанет.

Уайт подлетел к ней и посмотрел в направлении, куда указывал ее дрожащий палец. Увидев распростертого на мостике Уолли, он, в отличие от своей дочери и мистера Джоунса, не превратился в каменное изваяние, а отшвырнул шкатулку с сигаретами на ближайший стул и пролаял:

- Ну что раззявились? А ну пошли!