Никтопия. Трое из рода «хэ»

Джон слабо улыбнулся, подумав что это наверно действительно грандиозное зрелище. Таянье мощных ледников, возникновение озер и рек, отогревание почв, всхождение лесов, перерождение громадной планеты из темной холодной каменной пустыни в живой теплый пышный буйный мир, полный красок и ароматов. Может и правда вернуться сюда через 23 альфа-года, подумалось молодому человеку. Ему уже будет далеко за сорок, респектабельный руководитель геологического департамента в "Синане" или в какой-нибудь другой корпорации, ну или по крайней мере зам руководителя, с женой, двумя детьми и роскошным домом в элитном маленьком городке на одной из "жемчужин". И вот он берет отпуск и если Никтопия всё еще закрыта для посещения, использует все свои связи, чтобы добиться разрешения и прилетает сюда. И снова приходит на этот каменный маяк, а может быть и двеллдоум всё еще будет на том же месте, берет глайдер, летит на Челобитное поле и ничего не узнает вокруг. Над головой в бездонном изумрудном небе пылает сине-белое солнце, внизу бесконечные цветущие луга и прозрачные озера, вокруг холмы и горы покрыты пестрыми лесами. И больше не нужны термокомбинезоны, термофолиевые шапки, толстые перчатки и пневмоботинки на высокой подошве.

Джон снова улыбнулся. Возможно на следующие 89 альфа-лет Никтопия станет еще одной "жемчужиной Вселенной". И он решил что это пожалуй действительно замечательная идея, что ж через 23 года посмотрим.

– Конечно бы, хотел.

– Тогда зачем тебе улетать?

– Ну до наступления Лета еще так долго и я не могу всё это время провести в таком месте как это.

Миша отвернулся и не спеша направился к своему углублению в полу. Джон подумал что может быть маленький инопланетянин обиделся за свою планету. Сложив свои тонкие ноги, Миша опустился в любимую ямку.

– Это очень хорошо когда ты можешь выбирать, – сказал он вроде как грустно.

Джон решил вернуть беседу к интересующим его вопросам.

– Я кстати заметил, что ладош воздействует на мое тело. Я как будто стал здоровее, энергичнее, у меня прошли всякие мелкие хвори. На голове вот здесь у меня было пятно седых волос и оно снова потемнело. Что ты думаешь об этом?

– Ладош никак на тебя не воздействует. Он живет лишь тобой и бесконечно счастлив что ты с ним. Он впитывает тебя и отражает тебя. Он улавливает твою илваму и возвращает ее тебе и с каждым таким оборотом она увеличивается, растет, захлестывая вас обоих. И если ты чувствуешь какие-то изменения, то это, я думаю, происходит именно из-за илвамы. Тоже самое происходит и с ладошем. Он светится и летает, у тебя проходят боли и белые волосы. По сути вы единое целое и илвама бурлящая в этом целом преображает его во что-то большее. И твои потемневшие волосы лишь отблески этого большего.

Джон не очень понял о чем говорил Миша и покидал маяк в каких-то неясных сомнениях. И только когда холодный воздух коснулся его лица, он вспомнил что забыл спросить о ладоше для дяди Васи.

Где-то на полдороге к двеллдоуму он вдруг остановился и подумал что холодный воздух не такой уж и холодный. Или ему это кажется? Он опустил на глаза очки допреальности. Мир вокруг стал светлее и четче, заполненный многочисленными числовыми показателями. Джон выключил "ночное зрение", он любил воспринимать Никтопию такой какая она есть, смахнул все показания и вывел только климатические данные. -22 градуса по Цельсию, ветер 8 м/с, влажность 43%. Совсем не жарко, немного выше средней температуры, но определенно не курорт. И тем не менее у него было стойкой ощущение комфортных условий. И он понял что у него уже давно такое ощущение. Он как будто перестал замерзать. Раньше, не смотря на все термоодежды, особенно при ветре выше 10 м/с ему было определенно неуютно и зябко. По крайней мере он обращал на это внимание и ему хотелось поскорее вернуться в родной двеллдоум, тихий, теплый, надежный. А сейчас он мотался по Никтопии, наконец по-настоящему увлекшись своей прямой профессией и совершенно не замечал никаких неудобств холодной мрачной планеты. Неужели опять илвама?

13.

Джон открыл глаза. Маленькая комнатка была подсвечена тусклым зеленоватым свечением диодных светильников по периметру потолка, а также слабым белым сиянием ладоша, мирно парившем над самым полом возле двери. Пока Джон спал, ладош тоже впадал в некое полудремотное состояние, его свечение значительно ослабевало и тяга к молниеносным хаотичным перемещениям в трех измерениях кажется покидала. А еще посреди комнаты стояла прелестная стройная девушка с длинными белокурыми волосами. Из одежды на ней были только тонкие розовые трусики и розовый лифчик. Она глядела на молодого человека с милой улыбкой и некоторым удивлением.

– Ты проснулся?!