Никуда не денешься (СИ)

А с каких это пор Зола интересуется мужчинами? Все ее разговоры были о муже и дочке, а теперь вдруг заинтересовалась Волесом. Да и что им интересоваться – сухой, холодный, отстраненный. Он мне кроме «доброе утро» и «спокойной ночи» ничего больше и не говорил.

- А зачем вам?

Уже шептала я. Зола смотрела на меня обижено какое-то время, а потом все же ответила.

- Приятный молодой человек. Хочу с дочерью познакомить.

Услышала едва уловимое хмыканье у двери. Слова Золы удивили не только меня.

От такого ответа я на какое-то время зависла. Во-первых: где она видит приятного молодого человека? Я на всякий случай внимательно оглянулась по сторонам – может у меня за спиной еще кто-то стоит. Никого. А во-вторых: с какой доченькой? Она всегда так отзывалась о своей доченьке, что я ей давала максимум лет десять, а то и того меньше. Или у них здесь принято сватать детей с пеленок?

- А сколько лет вашей доченьке?

- Уже двадцать пять. Она у нас такая скромница, никуда не выходит, ни с кем не гуляет. Да и мы с отцом в дом мужчин не приглашаем.

Да, умеют люди шокировать. Она же старше меня! А я из-за этого обращения «доченька» считала ее совсем ребенком.

- Приведите ее сюда, пусть познакомятся.

- Спасибо Наташенька! Спасибо! Так и сделаю.

Завтрак был приготовлен и я его со вкусом уплетала. Зола, уходя, еще раз переспросила, не буду ли я против, если она возьмет с собой дочь уже сегодня к ужину. Я заверила, что буду только рада с ней познакомиться. И, да, я действительно ждала с нетерпением ужина и знакомства с «доченькой».

Доедая фирменный Золын кренделек, я вспомнила недавний разговор с Глебом. Он рассказывал о технических возможностях их мира, а я поинтересовалась: почему же столь умный народ до сих пор не придумал себе какой либо кухонный комбайн или что-то вроде этого, и по сегодняшний день пользуются услугами кухарок. Глеб ответил, что некоторые вещи не стоит менять. Что ни один комбайн не приготовит еду такую вкусную и полезную как это сделают умелые руки и доброе сердце живого человека. Уплетая сейчас эту вкуснятину, я была полностью с ним согласна.

Дора оказалась очень красивой и не менее милой девушкой. Она приветствовала меня с почетом достойным королевы. Скромно опустив глаза, отвечала на все мои вопросы, сама же никаких вопросов не задавала. Шуточные вопросы, на которые мои подружки и отвечать бы не стали, получали четкий, скромный ответ. Я чувствовала себя рядом с этим невинным созданием опытной взрослой женщиной. Я – в свои не полные двадцать! Не скажу, что это было мне неприятно, но рассчитывала я совсем на другое.

Милая скромная девочка. Да, именно девочка – миниатюрная фигуристая, как фарфоровая куколка. Я тоже не пышечка – стройная, подтянутая, но такой тонкой талии и округлым бедрам, как-то даже позавидовала. «Позавидовала» - это я не совсем правильно выразилась, скорее восхитилась. Я никогда не понимала смысл слова «завидовать». Если мне что-то чужое нравилось, я стремилась и себе приобрести такое же, а не обижалась на человека имеющего то особенное. Если уж никак подобного не достичь, то стоит не смотреть в ту сторону и не есть себе душу. Смысл обижаться на владельца чего-то «особенного» будь то материальные или духовные ценности – он этого добился своими трудами. Можно обижаться только на себя - это я столь ленивая, что не могу достичь подобного.

Она казалась такой … невинной, что ли? Я так соскучилась по общению - простой женской трескотне, надеялась хоть с ней посплетничать, обсудить кого-то.

Кого?

Да хоть бы этого… ходит за мной сутками. Безмолвный отчужденный пень. Моя внутренняя проказница так и стремилась ему чем-то насолить. Интересно, если бы мы обсуждали вслух его физические достоинства и недостатки, он бы оставался таким же отчужденным и равнодушным?

Я еще раз посмотрела на Дору. Как-то сомневалась, что с такой посплетничаешь – слишком правильная. Но, чем черт не шутит!

- Дора, а какие мужчины тебе нравятся?

Девушка подняла на меня перепуганные глаза. Я решила уточнить вопрос – мало ли вдруг она не поняла.

- Ну, там – высокие, низкие, худые, толстые? Или, может, такие шкафи, как тот, что подпирает в углу стену?

Не сомневалась, что слово «шкаф» она не совсем поймет, но зачем же смотреть на меня такими перепуганными глазами?

Сказала, а потом поняла, что слишком загнула со своей откровенностью. На меня уставились три пары глаз – кто в шоке, кто в непонимании. Да-да, и одна из этих пар принадлежала моему ничем не пробиваемому стражу. Правда через несколько секунд он отвел от меня свой взгляд, но я-то видела, как он на меня смотрел – как будто у меня вторая голова выросла, и язык ему показывает.

Они смотрят на меня, а я на них. Да что я такого сказала? Обидела честь и достоинство многоуважаемого стража?

Не знаю, долго бы мы еще смотрели с таким непониманием друг на друга или нет, но Зола на правах старшей и мудрейшей женщины из здесь присутствующих, решила объяснить:

- Наташа, у нас не принято обсуждать мужчин, и говорить о них в третьем лице, когда они здесь присутствуют.