Никудышный

— Посмотрим, — пробурчал миллионер и направился к главному входу.

Здание и внутри было добротным, красивым. Медсестра, встретившаяся на пути, вежливо указала, где находится нужная палата.

Григорий с трудом узнал своего бывшего друга. Сидоров очень удивился и обрадовался, увидев старых друзей, неожиданно появившихся у его кровати. Посиневший от плохого кровообращения, он с трудом улыбнулся Григорию.

— Я тебя отправлю в Германию, или куда хошь. Там тебя поставят на ноги. Не то что здесь.

— Опоздал, чудак-человек, — отозвался сосед по палате. Это к нам теперь врачи приезжают из-за бугра. Наши доктора делают редкие операции. Главврач вообще самородок. Этой больнице бы еще побольше оборудования, и никакой Европе не уступим. А друга вашего на ноги поставят. Даю вам слово.

Григорий, продолжавший находиться под впечатлением города, изменившегося до неузнаваемости, в этом не сомневался.

Прикатили в Тульскую область. По пути пролегал маленький город Плавск. Так себе город — не город, деревня — не деревня, впрочем, как бы то ни было, а здесь оба дальнобойщика однажды застряли чуть ли ни на месяц. Теперь предстояло выяснить, не осталось ли здесь тоже родственников. На окраине, в сторону Московского шоссе, недалеко от спиртзавода проживала раньше Красникова Антонина. Красивая баба, видная, любительница хмельного и мужичьего племени. Тогда у нее разыгрался роман с Петровичем, так как Григорий внезапно попал в больницу и ему сделали операцию аппендицита. Остановились у домика с палисадником, без ограды. Корова, куры, гуси важно выхаживали вокруг неогороженного жилья. Правда, выход на дорогу был огражден и все это рогатое, пернатое и хрюкающее войско не могло выскочить перед машиной.

Толстенная бабка выкатилась на двор. Ее ручищи напоминали бревна, гора-живот не давала наклониться и она, переваливаясь с боку на бок, окликнула пассажиров в машине.

— Вам чего? Спирту, молока?

— Нам бы Антонину увидеть, Красникову.

— А зачем она вам понадобилась? — спросил неприветливо живой баобаб.

— Привет ей надо передать от одного друга бывшего.

— И что это за привет? — поинтересовалась она.

— Пригласите в гости, увидите.

— Заходите, кому жалко.

Дом-коттедж, запущенный снаружи и изнутри представлял себе жилище с некрашеными, вернее давно облезшими полами, деревянными скамейками у длинного стола, ведрами, стоящими на полу. Ни малейшего желания проходить дальше у гостей не было.

— Это у нас кухня, — проходите.

Дальше была более или менее чистая комната. Половики домотканые, старый сервант, полумягкие ободранные стулья.

— Присаживайтесь. Налить чего-нибудь?

— Можно, — ответил Григорий. — Пить ужасно хочется.

— Наташка, — прокричала хозяйка, — принеси чаю и спирта. Да огурцов и хлеба прихвати.

— У нас есть с собой закуска, — сказал Миша и проворно нырнул на улицу в багажник машины.

Вскоре он принес несколько банок мясных и рыбных консервов, сыр, колбасу.

— Вот это другое дело, таких гостей встречать одно удовольствие.

На столе появились стаканы, общепитовские вилки, пачку салфеток Миша захватил с собой. Гости представились хозяйке и ее востроглазой с короткой стрижкой дочери.

— Антонина. Наталья.

Значит все-таки Антонина, в жизни бы не узнал в этой бабище непоседливую Тоню. Она его тоже не узнала. Выпили за то, за се. Миша спросил:

— Вы не знаете, проживает ли здесь Бендер Оксана Остаповна, она когда-то работала нянечкой в больнице.

— Живет. Со мною по соседству. Прихварывает. Все больше дома по хозяйству управляется.

— Она замужем?

— Была много раз, только ни разу официально. Когда-то ее соблазнил один больной дальнобойщик, случайно попал по дороге на операцию в их больницу, она дочь родила от него. А чужой ребенок кому нужен? Так и кукуют одни.

— Дочь тоже не замужем? — поинтересовался Миша.

— Нет. Ее женихи боятся, бойкая очень. Укротить невозможно.

— А у вас большая семья?

— Пять дочерей?

— А муж где работает?

— Муж объелся груш. К чему мне еще одного иждивенца. Сейчас мужики лядащие, смотрят, что им жена принесла.

— Так уж все и лядащие, — обиделся Петрович.

— Хорошие — все пристроены, а бросовых — нам не надо.

— Так ведь дети откуда-то появляются.

— В охотку побалуешься с мужичком, какой тебе понравится, а там не аборт же делать. Раз завелось, значит — рожай. Вот и нарожала я себе пятерых.

— Сколько старшей лет?

— Наташке? Двадцать, а младшей семь.

— Живется трудно?

— Как придется. С голоду не помираем и по миру не ходим, Слава Богу.

Петрович успокоенно откинулся на стуле. Они тут были лет двадцать шесть назад, не меньше. Значит все в порядке.

Антонина глянула в окно.

— А вон, видите на дороге женщину, это и есть Оксана Остаповна. Позвать?

— Можно.

— Через несколько минут черноволосая женщина, с приятным лицом лицом, подтянутой фигурой, хорошо сохранившейся вошла в комнату и поздоровалась с незнакомыми людьми и хозяйкой. Без церемоний присела к столу. Ей тоже налили рюмку.

— За вас, Оксана Остаповна, — сказал Григорий Сергеевич.