Никудышный

«Дятел», вскинув свой острый носик, пошла на Григория тараном. «Воробей, приподняв сумку, опустила ее на голову Петровича. Тот, долго не раздумывая, открыл дверь, дотащил упирающуюся взъерошенную гостью к проему и слегка поддал ногой. Она распласталась на лестнице. Следом, таким же макаром, вылетела и ее спутница. Очки свалились и она, шаря вокруг себя, сидела и вопила:

— Хулиганы, злодеи! Милиция!

В глазках всех дверей появились любопытные, но вступаться за «девиц», оскорбленных приземлением на заднее место, не желали. Поорав для проформы минуту-другую, дамы поднялись и, поддерживая друг друга, покатили по лестнице вниз.

Новоиспеченный миллионер-капиталист и его друг сидели снова за столом и попивали прохладную водочку.

— Как ты думаешь, Петрович, еще кто-нибудь придет к нам?

— Думаю, да. Этого чертова журналиста нужно найти и в харю дать, чтобы не прославлял на всю страну. Еще, чего доброго, кто похуже явится, долю требовать.

Не успели друзья допить свою злосчастную бутылочку, как новый звонок раздался в двери.

— Не пойду, — шепотом сказал Григорий. — Ну их к ляду.

— Откройте, — раздался зычный голос. — Милиция.

— «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день», — шлепнул себя по лбу Костя.

— Нас с тобой нет дома, понятно?

— Не очень, куда мы делись?

— Айда через балкон к соседу Сергеичу.

Оба друга вышли на балкон. Перегородка между двумя квартирами была символической, так как в былые времена соседям приходилось присматривать за квартирой Григория, всегда находящегося в разъездах. Они проникли в квартиру без осложнений. Дома оказался шестилетний внук соседей Колька. Он не удивился их появлению, только спросил:

— Вы что, Карлсосы стали?

— Карлсосы, Карслосы, Колька. Ты тише, я потом тебе куплю большую конфету.

— Когда? — ухватив его за штаны, — потребовал ответа мальчишка.

— Скоро. Как только выберемся отсюда.

Мальчик понял, что они не могут выбраться, так как закрыта дверь. Подбежав к замку, открыл его и распахнул двери.

— Идите, я открыл дверь.

Друзья онемели. А в дверь уже заглядывал участковый инспектор с планшеткой в руках, Григорий видел его пару раз, когда бывал дома наездами, а за ним маячили две мымры, только что отправленные друзьями на лестницу.

— Здравствуйте, — поприветствовал друзей участковый. — Вы что это скандалы учиняете, граждане, проживающие в моем квартале?

— Какие скандалы? — удивился Григорий Сергеевич. — С кем?

— С нами! Они просто вышвырнули нас на лестницу!

— А в чем они выражаются, гражданочка? — вежливо спросил участковый даму с побитой задницей.

— В компенсации морального вреда нам обеим, причиненного при исполнении служебных обязанностей.

— Служебных? — удивился Петрович. — А ну, покажите-ка ваши документы!

— Да, — повторил представитель закона. — Дайте-ка ваши бумаги, позволяющие войти в чужую квартиру.

— Мы активистки! У нас нравственные обязательства перед незащищенной категорией населения, — сбавив тон, неуверенно прощебетала взъерошенная.

— Эти две мымры, товарищ участковый, явились требовать у нас деньги.

— На что?

— На благотворительность.

— Значит мошенничеством занимаетесь? — грозно сказал участковый. Статья 159 Уголовного Кодекса.

— Мы не для себя, — оправдывались просительницы.

— Они еще и рукоприкладством занялись, — пожаловался Петрович.

— Пройдемте в отделение, — строго сказал участковый, — составим протокол и возможно, что вы, гражданочки, будете задержаны.

— Нет, — завопили желающие облагодетельствовать всех бедных, представительницы «социальной защиты» населения. — Мы больше не будем. Все нормально, у нас нет претензий.

— То-то, — сказал довольный участковый, усмиривший бунт во вверенном ему доме. — Раз так, уходите и больше такого не допускайте.

Поверженные воительницы спустились вниз, а потерпевшие «благодетели» пригласили старшего лейтенанта, у которого кончалось время дежурства, к себе. Вскоре они перешли на «ты», заспивали про «дивчину молодэньку» и обсудили все мировые новости.

— Ты, Григорий Сергеевич, и вправду получил наследство? — спросил его, икая, лейтенант Миша.

— Вправду, чтоб мне лопнуть, вправду, — пьяно качнул головой Григорий.

— Теперь держись. От тебя не отстанут. Еще и мафия, чего доброго, привяжется.

— А мы наймем телохранителя, — промычал Костя, лежа носом в тарелке с хлебом.

— Берите меня. Сколько жалованья положите?

— Жалованья. Думаю, тыщ двадцать.

— В год?

— В месяц. И харчи, транспорт, жилье.

— Я живу в коммуналке. Холостой. Хочу работать с вами. Заявление писать?

— Какое? — спросил его работодатель.

— О приеме на работу.

— А кому заявление?

— Тебе, Костя.

— Ошибся, малость, Мишенька, я — друг, а он — буржуй.

— Буржуй — это хорошо. Отбиваться будем. Вот сейчас поспим и начнем действовать по плану, как нам с вами держать оборону.

— От кого?

— От желающих финансовых вливаний. У вас взять, себе положить.

— А если я не дам?

— Сами взять могут.

— Это как же?

— Путем утюга, удавки, пистолета, — он изобразил руками в воздухе названные предметы.

— Почему? Деньги мои? — глупо вытаращился на него Григорий, с трудом фокусируя взгляд.

— Многие думают по-другому.

— Права… не имеют!