Нил – река большого приключения

На первый ночлег «Нефертити» остановилась на западном берегу, в Эд-Дуэйм. Несмотря на поздний вечер на пристани было заметно оживлённое движение, так как Эд-Дуэйм был большим городом, куда сбегаются многочисленные дорожки и тропки, пути верблюжьих караванов и автомобильные дороги Кордофана, громадной провинции Судана, растянувшейся вдоль левого берега Бахр-эль-Абьяд. Город населён главным образом двумя арабскими племенами: Данангла и Хассание, хотя и нет в нём недостатка в нубийцах, а время от времени появляются даже группки африканцев из племён Шиллук, Нуэр и Динка или осевших значительно южнее племён Диур и Бонго. Живёт здесь достаточно много греческих и сирийских купцов, а также государственных чиновников, потому что Эд-Дуэйм является столицей округа Белого Нила, а также одним из важнейших торговых пунктов этой громадной провинции.

На базар этого города из глубины страны привозятся ячмень, просо, пшеница, лук, шкуры, слоновая кость, дубильная кора, однако главным образом аравийская камедь, которая получается из нескольких разновидностей акации, растущей в большом количестве в Кордофане.

На пристани, почти загромождённой ящиками, бочками, мешками с зерном и хлопком, грудами ужасно пахнущих шкур и банками оливкового масла, «Нефертити» погрузила в один из своих грузовых трюмов большой запас топлива и на рассвете двинулась в дальнейшую дорогу.

Яцек хорошо знал, что на отрезке между Эд-Дуэйм и Кости, городом, расположенным в 100 км в южном направлении, находится известный во всём мире рай перелётных птиц, поэтому он приготовил камеру, чтобы произвести киносъёмку как можно большего количества сцен из жизни крылатых гостей, прибывающих сюда с Севера на зиму. Уже между Хартумом и Эд-Дуэйм расположилось на воде и в прибрежных зарослях довольно много птиц, но, к сожалению, на этом отрезке реки пришельцев пугают многочисленные курсирующие по реке фелуки и пароходы, беспокоят стада скота, переплывающие с одного берега на другой, а также охотники из столицы, стреляющие в любую птицу, появляющуюся в поле зрения.

Надежды Яцека оправдались, так как острова, речные заливы и песчаные дюны, рядом с которыми проплывала «Нефертити», просто кишели всякого рода гусями, утками, лысухами, гагарами, корморанами, змеешейками35, цаплями, аистами, журавлями, бекасами и сотнями других видов птичьего сообщества. Всё это плескалось в реке или отдыхало на песке в полном согласии. Однако подросток сразу заметил, что здесь не было местных птиц почти совсем, а марабу36, змееяды37 и ходулочники38 держались вдали от пришельцев. Шум, свист и трепыхание крыльев, крик гусей и уток, клекотание аистов, глухие ухания выпей, крик цапель, печальный крик крачек – создавали такой ужасный гомон и шум, что в сравнении с этим даже шум омдурманского базара мог показаться только шёпотом. Этому гомону решающим образом способствовало щебетание орланов-крикунов (лат. Haliaeetus vocifer), посматривающих на сборище посторонних птиц с высоких стволов прибрежных акаций, а также щебетание мелких птиц, поселяющихся огромными стаями во всё более расширяющихся прибрежных лугах тростников и камышей.

Яцек бегал разгоряченный от одного борта к другому, наводил визир своей шестнадцатимиллиметровой «Baby», отыскивал наиболее живописные группки птиц и, нажимая пружину камеры, хватал их на киноленту.

На верхней палубе «Нефертити», отлично затенённой брезентовым козырьком, у стола с разбросанными картами сидел руководитель экспедиции пан Станислав Горай, плечистый, мускулистый мужчина, в полной силе своего возраста. Погружённый в изучение карт, он не обращал ни малейшего внимания на то, что делалось вокруг него. Не услышал он также быстрых шагов на лестницах, идущих с нижней палубы, и очнулся только, когда тут же рядом с ним раздался запыхавшийся голос:

– Папа! Смотри, смотри!

Пан Горай поднял голову и взглянул на сына своими тёмно-синими, легко прищуренными глазами, в которых таился лукавый блеск, придающий сухому, энергичному, гладко выбритому, загорелому до тёмно-коричневого цвета лицу, удивительно молодой вид, ни сколько не гармонирующий с сединой, видимой на висках.

– Что случилось, Яцек? – спросил он, глядя на зарумянившееся от бега лицо подростка и его взлохмаченные волосы.

– Взгляни, папа, что вытворяют эти пеликаны! – воскликнул мальчик и, ухватив за руку, потянул его к верёвочной сетке, окаймляющей верхнюю палубу.