Нил Сорский и традиции русского монашества

Так спор XVI в. о монастырских селах перешел в церковную историографию конца XIX — начала XX в. Профессор МДА Е. Е. Голубинский, представитель так называемого критического направления церковной историографии[60], в своей «Истории Русской Церкви» (1900 г.), высказался в поддержку позиции Нила Сорского по этому вопросу. Излагая главный аргумент преподобного Иосифа в защиту сел — «како тогда честному и благородному человеку постричися», — Голубинский писал: «Это оригинальное представление Иосифа, которое совершенно напрасно называют «по тому времени в высшей степени практичным», действительно было очень убедительно, как доказательство ad hominem. Несомненно, что стали бы стричься в монахи благородные люди и в том случае, если бы монастыри перестали иметь села, и люди лучшие, чем прежде…»[61]

Кроме «Письма о нелюбках» Голубинский один из первых использовал для описания собора 1503 г. «Житие преподобного Иосифа, игумена Волоцкого, составленное Неизвестным» и критически подошел к некоторым сообщениям «Письма». Исследователь заметил, что «преподобный Нил был только против вотчиновладения, а не за то, чтобы все монахи жили по скитски, как жил он сам и в каковом значении нужно понимать в данном случае слово «пустыня»[62].

Голубинский считал, что Нил Сорский совершенно априорно отверг доказательства защитников сел, что древние святые отцы владели вотчинами[63]. И только позже, уже Максим Грек, показал, что славянский перевод правил четвертого и седьмого вселенских соборов, на которые ссылался собор 1503 г., был неверен. Словом «село» на Руси переводили то, что по–гречески значило «поле», «приградие сельное»[64]. Оценивая выступление Нила Сорского на соборе 1503 г., Голубинский писал: старцы Паисий и Нил «одушевились решимостью на то, чтобы предприняв попытку совершить великое преобразование нашего русского монашества, возвратить его к первоначальной и настоящей идее монашества»[65].

Общий обзор жизни Нила Сорского как православного подвижника и основателя первого скита в России дал архимандрит Иустин (Полянский), ректор Костромской Духовной Семинарии в своей книге «Преподобный и богоносный отец наш Нил, подвижник Сорский, и Устав его скитской жизни» (1902 г.).

Отдельной теме — особенностям работы преподобного Нила со святоотеческими текстами посвятил свое исследование профессорский стипендиат Санкт–Петербургской Духовной Академии Г. Левицкий. Он отметил, что преподобный Нил Сорский не приводит в своих сочинениях цитат из текстов святых отцов в качестве «всесокрушающего довода», он «мыслит отеческими доводами, говорит отеческими оборотами»[66]. Левицкий развивал мысль Архангельского о влиянии сочинений святых Кассиана Римлянина и Нила Синайского на форму и содержание глав преподобного Нила Сорского «О мысленном делании»[67]. Исследователь высказал предположение, что, изучая патристику, преподобный Нил пользовался не только русскими переводами, но и греческими текстами, т. е. знал греческий язык[68].

Особый интерес представляет книга инока Нилова скита — Иоанна (Калинина) «Нило–Сорская пустынь и ея подвижники» (Кириллов, 1914 г.). Это первое и пока единственное исследование по истории самого Нило–Сорского монастыря: его автор использовал большое количество документов из архива монастыря, не сохранившихся до наших дней.

Для работ светской исторической науки характерен интерес к Нилу Сорскому прежде всего как к «одному из главнейших деятелей» (по выражению Н. И. Костомарова) русской истории.

О Ниле Сорском начали активно писать после публикации «Письма о нелюбках». Рассказ «Письма» прояснил отрывочные сведения о внутрицерковном конфликте конца XV в. по поводу церковной земельной собственности, сообщенные архимандритом Амвросием в его «Истории российской иерархии», а также упоминания Н. М. Карамзина о том, что князь Вассиан Патрикеев укорял монахов в неге и доказывал необходимость отнять у них вотчины[69]. Рассказывая о соборе 1503 г., Н. М. Карамзин еще ничего не говорил о выступлении Нила Сорского и нестяжателей на соборе (т. к. «Повесть о нелюбках» была в его время еще не известна), а требование отмены монастырских вотчин он связывал с инициативой великого князя Иоанна III[70].

После публикации «Письма» стала очевидной целая большая проблема русской истории XVI в. — «движение нестяжателей» (история возникновения этой проблемы в науке подробно рассмотрена Г. Н. Моисеевой, а также Н. А. Казаковой)[71].

Излагая в «Истории России с древнейших времен» историю собора 1503 г. по «Письму о нелюбках», С. М. Соловьев отмечал, что вопрос о владении селами был «поднят знаменитым отшельником, основателем скитского жития Нилом Майковым». Разницу воззрений Нила Сорского и Иосифа Волоцкого Соловьев видел в том, что «Нил смотрел на монастырь как на общество людей, отказавшихся от мира, и хотел, чтобы монастырь имел как можно меньше столкновений с миром; Иосиф же, кроме этого значения монастыря, предполагал еще другое: он смотрел на монастырь так же, как на рассадник властей церковных»[72].