Нильс

— Знаешь, кто про нашего маньяка напишет? Я напишу! А что? Идеи так и бродят, целые стада…

Улыбнулся, прищурил глаза.

— Муки! Пытки! Агония! Безумие! Ад! Как я такое люблю! Писать стану понятно, не сам, нашел одного голодного негра. Но он всего лишь Маке, Дюма-отец я — и только я! Первая книга будет называться «Жюдекс — Мертвые Глаза».

— Лучше — Мертвые Уши, — рассудил Леконт, вставая. — Успехов, Серж!

Тот тоже вскочил.

— Погоди, Анри, погоди! Думаешь, чего перед тобой распинаюсь? Я просто время тяну. Сейчас, сейчас подойдет…

И в самом деле в дверь кабинета постучали. На пороге обозначилась внушительного вида дама в богатом пальто с сумочкой из крокодиловой кожи в руках. При виде гостьи Бродски расцвел.

— Заходите, заходите, мадам Леба! Все, как обещал. Перед вами мой лучший — нет, самый лучший! — сотрудник, у него великолепный стиль и большой опыт.

Дама здороваться не спешила. Присев в кресло, извлекла из сумочки золотую сигаретницу, закурила и принялась разглядывать Леконта так пристально, словно собиралась шить ему костюм.

— Он действительно сможет? — осведомилась она через некоторое время, вволю насмотревшись. — Тема сложная, мсье Бродски, не каждому под силу.

Редактор, подскочив ближе, схватил Леконта за руку.

— Да! Конечно, да! Он будет очень стараться. Расскажете, в чем дело, или лучше мне самому?

Дама на миг задумалась, затем решительно кивнула.

— Лучше сама, слишком тема серьезная. Ее звали Бижу, она прожила всего четыре года и… Она погибла!

Анри Леконт покосился на приятеля, прикинув, что того вполне можно вставить в список Жюдекса, не вымышленного, настоящего. Муки, пытки, агонию и безумие он гарантирует.

— Я издам о ней книгу, большую книгу, мсье. На самой лучшей бумаге, в кожаной обложке, с золотым обрезом.

Бывший учитель встал. Пальто и шляпа висели на крючке возле двери. Прежде чем направиться туда, на всякий случай осведомился.

— Кошка или собака, мадам?

Гостья, достав платочек, промокнула глаза.

— Собака… Пудель… Она так звонко лаяла! Йаппе-йаппе! Йаппе-йаппе!^[62] Голосок, словно чистое серебро!..

Вспомнилась Жаклин с ее альбомом. А он побрезговал!

Накинул пальто, сдвинул шляпу на левое ухо.

— Очень сожалею, мадам, но моя специализация — гвинейские свинки.

И вышел, не прощаясь.

5

— Сюда? — не без сомнения поинтересовался доктор Фест, глядя на дубовые с бронзовой окантовкой, двери. Если верить легенде, привезены из крепости Акра, наследие крестоносцев.

— Сюда, доктор! — заверил сопровождающий, юркий молодой человек с неприятной улыбкой. — Поторопитесь, пожалуйста.

Площадь Вильгельмплац, Орденский дворец. Здание историческое, а ни разу не бывал. И неудивительно, что нормальному человеку делать в логове покойного доктора Геббельса?

За дверями обнаружился мраморный вестибюль с бюстом Колченогого в небольшой нише. Дальше тянулись широкие лестничные пролеты под красным ковром. Бывший унтер-офицер ощутил суетное любопытство. Во дворце принца Альбрехта, где сейчас руины разбирают, гнездились самые настоящие дьяволы, способные напугать весь свет. Здесь же, в Орденском дворце, бесы мелкие, юркие, очень хитрые, зато противные до невозможности.

— Второй этаж, — суфлерским шепотом подсказал сопровождающий. — Поспешите, доктор, поспешите…

Он пожал плечами и ступил на красный ковер.

* * *

Утром, выпив кофе и сбегав за газетами, доктор Иоганн Фест обнаружил некую странность, даже целых две. Хотел перепрятать пистолет, но оружия в кармане пиджака почему-то не оказалось. Удивился, начал вспоминать и внезапно понял: вчерашний день нет, не забылся, но как-то расплывается в памяти. Собирался съездить на работу, в Бранденбургский музей. Был он там? Кажется, да, вероятно, и пистолет туда отвез, в фондах можно спрятать даже гаубицу. Тогда почему не помнит? Что собирался, да, пистолет зачем-то вынимал, тоже, а дальше, если процитировать принца Датского, тишина. Что за притча?

Пиджак пах порохом. Штатский бы не учуял, но бывший фронтовик не спутает. Выходит, он стрелял? Но где и когда? В кого?

А еще в голове непрошеным гвоздем саднила мысль, что надо обязательно связаться с Мельником. Предупредить? Сообщить о чем-то? Так и не скажешь, однако — надо.

Кажется, что-то случилось? Но с кем? И что именно?

Приезд нежданного гостя из министерства образования и пропаганды случился вовремя. По крайней мере, можно отвлечься. Что вызвали, не очень удивило. Давно не звонил, соскучились.

Перед дверью в начальственный кабинет, почти такой же огромной, как и входная, их встретил секретарь, мрачный и озабоченный. Подскочил, завертел головой.

— Что же вы, доктор Фест? Уже дважды спрашивали, волновались.

На такое можно не отвечать. Если бы и вправду торопились, прислали бы гоночную машину.

Двери, однако, открывать не спешил. Покойный рейхсминистр Геббельс специально приказал навесить тяжелые и тугие, чтобы просто так не войти. Посетитель, прежде чем предстать перед начальством, обязан прочувствовать. Секретарь тяжко вздохнув, потянул за аляповатую бронзовую ручку. Сочувствовать бывший унтер-офицер не стал. Взялся — служи!