Нильс

Кажется, слегка обиделся. А чего обижаться? Дорогой костюм, модное пальто, запонки с камнями, вид сытый, ухоженный. Когда-то он сам, Анри Леконт, был таким…

— А я переводчик в издательстве «Файар». Это что, занятие? Ты, помнится, мечтал издать собрание сочинений Оноре Ракана с собственными комментариями? Еще говорил, что маркиз Ракан куда интереснее маркиза де Сада.

Гость неуверенно дернул острым носом.

— Ракан? Издам Ракана, обязательно издам. Сначала следует на ноги встать. От кого я это слышу, Анри? Ты же сам когда-то говорил…

Он кивнул в ответ. И говорил, и думал. Для карьеры нужен хороший фундамент. Например, несколько лет работы в престижном частном лицее, где каждая ученица — клад, если подойти с умом и должной осторожностью.

Думал. Теперь уже нет. Интересно, что принесло сюда Вальяна? Они, конечно, приятели, но… Тоже — были, прошедшее время.

— Кстати, тебя тут тряхнуло? Прошлой ночью?

Анри Леконт лишь удивленно моргнул. Приятель (в прошедшем времени) подался вперед, понизил голос:

— Что-то рвануло, очень мощное, вроде склада боеприпасов. В центре города почти незаметно, а в северных пригородах стекла повылетали. С войны такого не было. И…

Обернулся, взглянул на дверь.

— И в Лондоне тоже. И в Берлине. Правительство с утра заседает.

Бывший учитель в ответ пожал плечами.

— И ладно! Объявят мобилизацию — узнаем.

Взял со стола опустевшую бутылку, поставил на край, затем, подумав, подошел к подоконнику. Еще одна, пусть и не «Duras-Cabernet». Сойдет!

— Тебе что, и вправду все равно? — осведомился Вальян, когда хозяин наполнил стаканчики. Леконт согласно кивнул.

— Абсолютно. В армии кормят, а вино я и там достану.

Гость помотал головой.

— Анри, так нельзя! Я понимаю, что Инесса…

Леконт выставил ладонь, словно отгораживаясь от Прошлого.

— Ни слова больше!.. Пьер! Я не тигр, меня не надо обкладывать со всех сторон. Почему-то кажется, ты пришел не для того, чтобы пригласить меня на работу к Галлимару. Кайся!

Тот вздохнул в ответ.

— Ты… Ты мою сестру помнишь? Мари-Жаклин?

— К-кого?

* * *

Модное название «лицей», на самом же деле — школа-интернат для девочек. Правда, не совсем обычная. 16-й округ, престижный и респектабельный. Бывшее аббатство — толстые стены, узкие окна.

— Можно ли перейти из детской спальни прямо в гостиную? — вопрошала хозяйка, мадам Жубер, вздымая к потолку золоченый монокль. — Нет, нет и нет! Нужен переходный период. Есть возраст, когда девушка уже не может цепляться за материнскую юбку — особенно если это шелковая юбка.

Мадам Жубер была ростом с гренадера Империи, курила сигары и умела испепелять взглядом — качество очень и очень полезное в подобном заведении. Почти у половины учениц родители в разводе, у остальных тоже не все в порядке, иначе бы не отдали в интернат.

— Диплома с отличием мало, мсье Леконт. К нашим учителям мы предъявляем особые требования. Особые, мсье!

Он это знал, благо нашлось кому просветить. В последние годы в парижских школах почти обязательной стала должность врача-психолога. В лицее мадам Жубер врач тоже именовался психологом, но имел диплом психиатра.

Родители приходили в гости по четвергам. Девочки ждали их, стоя на ступенях огромной мраморной лестницы. Некоторым везло, другим нет. Иногда везло даже с избытком — в гости к Мари-Жаклин, сестре однокурсника Вальяна приходили, пусть и не каждую неделю, сразу четверо — отец с мачехой и мать с очередным «другом». Вежливо здоровались, улыбались друг другу…

Из-за монастырских стен сор не выносили. При Анри Леконте все было тихо, но несколькими годами ранее две девочки отправились прямиком в частную психиатрическую лечебницу. Одну не уберегли — покончила с собой. Родителей не обвинишь, значит, виноваты учителя. Их ненавидят, в них влюбляются… Мадам Жубер старалась брать на работу тех, кто постарше, лысые, хромые и горбатые имели самые лучшие шансы.

Выпускник Сорбонны (улица Виктора Кузена, новый корпус) Анри Леконт был молод, хорош собой, занимался спортом и стригся у модного парикмахера. Заранее проигрышная кандидатура, если бы не один нюанс. Леконт был женат. Инесса, как и он сам, выпускница филологического, уже успела устроиться в лицей преподавательницей испанского языка. Мадам Жубер пригласила молодых супругов в свой кабинет, напоила кофе и осталась довольна. Ученицам, переживающим переходный период, надеяться не на что.

Мари-Жаклин Вальян была девочкой тихой, некрасивой и необщительной. Учитель словесности и литературы Анри Леконт занимался с нею недолго, всего один год. На экзамене, помня просьбу однокурсника, слегка завысил оценку. Немного, можно сказать, чуть-чуть.

Переходный возраст Мари-Жаклин завершился, и учитель забыл о своей ученице. Иных тоже не запоминал. Ни к чему! С ним его Инесса…

* * *

— И что с твоей сестрой?

Пьер Вальян пошевелил пальцами в воздухе, явно подбирая слова.

— Ну… С мужем развелась.

— Бывает, — ничуть не удивился бывший учитель. — Не лучший вариант, но… Выпьем.

Вино из новой бутылки явно не пришлось по вкусу гостю, но Вальян честно сделал глоток.