Нильские тени

— Только то, что я прочёл в его деле, — ответил майор. — Что он, кажется, мог разузнать почти всё, что угодно.

— Не задумывались, каким образом?

— Отличные связи, полагаю.

— Да, самые обширные. Французы и немцы и итальянцы, турки и греки и арабы и евреи. И почему, как вы думаете?

— Потому, должно быть, что это была его работа, — сказал майор. — Налаживать связи. Жизнь этих людей была и его жизнью.

— Да. Я вот что думаю… Стерн давал информацию, покупал её, но истинная причина, по которой люди доверяли ему, заключалась в том, что они всегда чувствовали, пусть в глубине души, что он делает что-то важное для них. В конечном счёте, только для них, — полковник почесал нос, — И мы верили Стерну, не так ли? Доверяли ему.

Майор нахмурился. За то короткое время, что он проработал в Леванте, несколько чрезвычайно сложных операций было проведено почти полностью на основе информации, предоставленной Стерном. И, наверняка, в прошлом были и другие подобные операции.

— Это не значит, что он не работал на нас, — продолжал полковник. — Просто в конце концов…

Полковник прервался, пытаясь упорядочить свои мысли. Вдруг ему вспомнился непонятный инцидент, произошедший до войны, побег Стерна из дамасской тюрьмы летом 1939 года.

Неясный эпизод. Сидеть тогда Стерну оставалось двадцать четыре часа. Однако он рискнул жизнью, чтобы сбежать. Почему?

Позже полковник говорил об этом со Стерном, а тот перевёл всё в шутку, неуклюже ёрзая в кресле и тем, казалось, принижая свою мужественность. Стерн утверждал, что внезапно почувствовал себя более бесполезным, чем обычно, и из одной прихоти решил попытаться доказать своё превосходство над сирийскими охранниками. Он даже показал полковнику шрамы, которые заработал, выцарапывая из стены кирпичи, глубокие корявые борозды, уродующие тыльную часть большого пальца правой ладони. Полковник заметил, что раны, должно быть, весьма болезненны, но Стерн пожал плечами и убрал руку.

— Пустяки, — сказал он, смеясь. — Действительно существенные раны никогда не беспокоят тело, не так ли? Они режут глубже и оставляют шрамы в другом месте.

А потом перевёл разговор на качество виски. Но теперь инцидент в Дамаске вновь тревожил полковника, и он взял в руки досье Стерна. Насколько полковник помнил, Стерн сказал, что после побега из тюрьмы отправился в Хайфу и оставался там до тех пор, пока несколькими неделями спустя не разразилась война и не перетянула все взгляды к себе.

Полковник остановился на одной странице в деле. Сводный отчёт резидентов, подтверждающий присутствие Стерна в Хайфе в августе 1939 года. Перечитывая отчёт, полковник обратил внимание, что все разрозненные кусочки информации получены от людей, которые или точно являлись, или предположительно были сионистскими активистами, связанными с незаконной иммиграцией в Палестину.

Полковник перевернул страницу и подумал о Польше.

Почему вдруг такая ассоциация? Просто потому, что немецкое вторжение в Польшу последовало вскоре после побега Стерна?

Нет. Была связь, и он быстро нашёл ее. Короткий абзац из отчёта информатора турецкой полиции в Стамбуле. Информатор якобы видел Стерна в Стамбуле вскоре после побега того из Дамаска. Стерн делал поддельный польский паспорт и отчаянно пытался организовать тайную поездку в Польшу. В Пырский лес[2] под Варшавой, на загадочную миссию особой важности.

Или информатор хитрил чтобы оправдать свою нужность, подсовывая враньё без доказательств. Мелкая ложь за мелкий прайс?

При нормальных обстоятельствах полковник улыбнулся бы этой паутине догадок. Турецкая полиция была бюрократически безалаберна, много бумаги и мало толку. Слухи, принесённые шёпотом посетителей какого-нибудь кафе? стол и письменный прибор дрейфуют в затуманенном мозгу турецкого полицейского, лениво пыхтящего гашишем…

По перекрёстку Европы и Азии шарашились целые легионы информаторов, готовых подтвердить что угодно в обмен на незначительную подачку. Даже тот факт, что тело именно этого информатора позже выловили из Босфора, ничего не значил, учитывая ситуацию в Стамбуле тем предвоенным летом.

И всё же?

Полковник закрыл папку и нахмурился.

Пожалуй, он совершил серьезную ошибку, приняв на веру объяснения Стерна. Возможно, Стерн действительно совершил тайную поездку в Польшу, никому об этом не рассказывая.

Почему? удивился полковник. Что бы это значило и что он мог скрывать? Зачем солгал и позаботился о том, чтобы иметь ложное алиби?

Стерн был необычайно опытен и умён. Он посвятил себя делу, которое, вероятно, было слишком идеалистическим, чтобы когда-либо быть реализованным, но всё же понятному, ясному идеалу.

Вернее, так это выглядело раньше. Потому что теперь стало очевидно: кто-то другой наткнулся на польское приключение Стерна, решил раскопать его поглубже, а раскопав увидел нечто неожиданное. Некую загадку, разгадку которой армянин впоследствии пытался подтвердить, вопрошая Стерна.

Незадолго до того, как в бар влетела граната, и Стерн погиб, спасая чужие жизни.

* * *

— Так чём мы остановились, майор?