Нильские тени

— Я не уверен. Вы говорили о важности работы, которую Стерн делал для нас, а потом у вас появились сомнения.

— Да, ситуация неясная. Потому что такова сама суть этой операции с участием армянина. Где-то у кого-то возникло сомнение в Стерне, как мне кажется. Сомнение с очень серьезными последствиями. И человек, откуда-то знавший Стерна, был завербован, чтобы узнать о нём что только возможно. Человек со стороны.

— «Пурпурный армянин», — сказал майор.

— Да, профессионал, который, возможно, был другом Стерна когда-то, или кто, возможно, пересекался с ним в прошлом. Ну, армянин сделал своё дело, и полагаю, успешно. Либо он узнал некий секрет Стерна, либо подошёл достаточно близко. — Полковник откинулся на спинку дивана. Он слегка захмелел и в его голосе слышались восхищение и даже трепет. — Боже мой, Вы просто не сможете оценить масштаб этой задачи, майор. Я-то лично курировал Стерна. Нюансы, тонкости. Он вырос в этих краях и знал каждый уголок и его окрестности, каждый язык и диалект. В этом с ним было попросту не сравниться. Он мог отправиться куда угодно и прикинуться кем угодно, и, казалось, был вездесущ. Держал в голове всё, что могло послужить его целям. Опишите крошечный кусочек пустыни, и он его узнает и назовёт координаты. Упомяните магазин в закоулках любого базара из сорока сороков — он бывал там и знал владельца. Необыкновенный опыт общения. И скромность. Вы даже не чувствовали глубины познаний этого человека, пока он случайно не упомянет какую-то неожиданную вещь. Цены на устриц и Авиценна… — Полковник поморщился. Он наклонился и передвинул протез. — Во всяком случае, армянин, должно быть, узнал всё, что смог, а затем отправился с этим к Стерну, что странно само по себе. Логичнее ожидать, что прежде следует пойти к тем, кто тебя нанял. Но очевидно, что армянин этого не сделал. Потому что эти люди теперь знали бы, что Стерн мёртв, а они не знают. Пока не знают, потому что я им ещё не сказал. Итак, армянин отправился прямо к Стерну, — продолжил полковник — Связался с ним и назначил встречу, а затем пришёл в бар и рассказал Стерну что обнаружил, выложил секрет если и не полностью раскрытый, то близко к тому. Поэтому Стерн и заулыбался. Ведь наконец, после всех этих лет увёрток, кто-то открыл правду о нём.

— Стерн отреагировал бы на это улыбкой? — спросил майор. — Почему не огорчением?

— Понятия не имею. Возможно, это связано с тем, кто таков армянин. Он, во всяком случае, выложил добытые факты, а Стерн улыбнулся «с облегчением». Выражение, использованное вами.

— Джеймсоном, — поправил майор.

— Да, Джеймсоном, нашим «альтер эго». Так что у нас есть эта улыбка Стерна и, следом, недовольство армянина. И вот тогда разговор накаляется. Армянин не соглашается с тем, что делает Стерн, не может согласиться, и спорит с ним об этом. Но Стерн уверен в себе. Он убеждён в своей правоте и продолжает оправдываться. (Опять ваши слова или, вернее, Джеймсона.) Потом влетает граната, и Стерн спасает жизнь армянину, — полковник помолчал, — Важно: что узнал армянин? Я пока не знаю почему, но это очень важно. В последнем акте этой игры-жизни Стерна, именно в нём и скрыта разгадка. Ещё виски?

Майор налил обоим. Из ходиков высунула нос кукушка. Когда оказалось, что полковнику больше нечего сказать, майор решил задать свои вопросы.

— Как вы думаете, чьих это рук дело? Монастыря?

— Да, без сомнения. Спереподвыподвертом — обычный для Монастырской операции подход.

— А что насчёт армянина?

— Мне никто не приходит на ум. Честно говоря, понятия не имею. Конечно, я знаю, кто первоначально использовал эту пурпурную семёрку, поскольку сам помогал собрать её для него. Три или четыре года назад в Палестине, в связи с арабским восстанием. Но сейчас это представляется неважным.

— Кто это был?

— Парень из рядового состава. Его звали сержант О'Салливан.

— Сержант О'Салливан, — пробормотал Майор. — Вы имеете в виду того самого сержанта О'Салливана? «Нашего Колли»?

— Oх, да! Мне даже в голову не пришло, насколько он был некогда знаменит. Полагаю, вы слышали о нём, хоть и были очень юны в ту пору.

— Конечно, — ответил майор, откинувшись на спинку стула, чтобы поразмыслить над этой удивительной информацией из прошлого.

* * *

Во время Первой мировой войны, по крайней мере, в самом её начале, подвиги славного сержанта Колумбкилла О'Салливана были на слуху в каждом доме и дворце Великобритании, после того как за необычайный героизм, проявленный им в ужасной бойне, известной как первая битва в Шампани, он был награжден сразу двумя крестами Виктории. Единственный человек, удостоенный такой чести во время Великой войны. В прессе его называли «наш сержант О'Салливаном» или «простак-ирландец», а порой — с ещё большей любовью — «Наш Колли».

Но репутация знаменитого сержанта резко ухудшилась после того, как его соотечественники подняли Пасхальное восстание в 1916 году. К лету того же года в Лондоне распространился слух, что «простак-ирландец» слишком много пьёт, а к осени по всей Англии стало известно, что его безрассудная отвага в бою всегда вызвана выпивкой.