Нимфа в камуфляже

Юлия Александровна Трунина Нимфа в камуфляже

Пролог.

Из малого является великое,

Как столб огня из искры небольшой,
Как океан из родника пречистого,
Как чаща леса с рощицы одной.

Героями же сразу не рождаются,
И пусть потом ты славу обретешь,
Ковром под ноги ляжет мир размеренно,
Ты все равно дитем преглупым жизнь начнешь.

И не смотрите так скептически на девочку,
Что защитила ей чужого малыша,
Да, от гуся, да, простою палкою,
Но мимо, как другие, не прошла.

Не надо улыбаться снисходительно,
Не подвиг это, и она наград не ждет,
Но из такой вот малой доблести
Прекрасное великое грядет.

Автор не известен.[1]

Рукопись найдена на развалинах скита в Тихих Болотах.

— Ты струсишь! Струсишь! — насмешливо кричал мальчонка лет двенадцати, корча рожицы и показывая язык. — Ты и до опушки-то не дойдешь, в обморок грохнешься как тетя Кора перед мышью, а уж в лес-то!..

— А вот и нет! Я войду туда! И ничего в этих болотах страшного нет, — ответствовал ему красный как помидор ровесник. — Это нас няня пугала, чтобы мы туда не ходили и не терялись.

— Ага, страшного там ничего нет, только пауки свисают, но тебе и этого хватит, — продолжал ерничать первый.

Не ответив, покрасневший паренек припустил к лесу. Из-за излишней полноты бежал он неуклюже и тяжело, переваливаясь с ноги на ногу. К тому же мать, все время трясшаяся над единственным чадом, чересчур укутала его, и в то время, когда мальчик только подбегал, обливаясь потом, к опушке леса, остальные пятеро детей уже ждали его.

Элегантная шестерка смотрелась здесь явно неуместно. Даже крестьяне старались обходить это проклятое место стороной, а эти ребята явно принадлежали к аристократической знати. На мальчиках были тоссы[2] с позолоченным шитьем, шелковые рубахи, брюки из добротной замши, на ногах туфли с серебряными пряжками. На двух девочках — платья по последней моде со стоячим воротничком и длинным шлейфом, волосы завиты, напудрены и уложены в сложные прически. У одной в руках был веер тонкой эльфийской работы. Такая безделушка стоила, сколько и добрый жеребец, а, судя по маленькой ручке, куплен он был именно для девочки, а не для взрослой модницы.

— Ну, ты решил дождаться здесь старости? — начал вновь насмешки мальчишка. — Так и скажи, что струсил!

— Ну, Йотер, тебя обвинили в трусости! И ты, как истинный потомок династии Лацских, должен… Нет, обязан это опровергнуть! — с пафосом провозгласил другой паренек, высокий, щуплый и, по-видимому, самый старший из присутствующих.

— Не говоря уже о том, что ни одна уважающая себя аристократка не свяжет свою судьбу с трусом, — добавила стоящая рядом девочка с острым лисьим носиком и мелкими светлыми кудряшками, явно ненатурального происхождения.

— А может, нам всем лучше вернуться в замок? — проговорила вторая девочка, умоляюще хлопая большими синими глазами.

— Мой друг не трус и сможет это доказать! — вступился за честь товарища последний член компании. — Правда, Йотер?!

Сам «обвиняемый» хранил скорбное молчание с видом бывалого шпиона на допросе, хмуро разглядывая сумрак леса, который и днем-то привлекал не больше чем мышь мышеловка без сыра, а уж вечером от оного шарахались как бесы от благовоний.

За свою гибельность (болота было раз в десять больше, чем леса) и кровожадность (коя проявлялась в лице, то бишь в морде, многочисленной хищной нечисти) лес получил название Тихие Болота, потому как шуметь около него дураков не было.

Попадали сюда либо совсем пропащие, которым нечего было терять, либо авантюристы, которые что-то пытались доказать.

Данный случай исключением не стал. Йотер Лацской, сын третьего советника Бронзового Конвента[3], пытался доказать своему кузену Ротану Беложскому, младшему сыну второго советника Серебряного Конвента[4], что: «Он не трус и не маменькин сынок!»

В «споре» также принимал участие Дидан Лацской, кузен обоих спорщиков с младшей сестрой Леленой, Иллия Лацская, кузина всех выше указанных, и Кориан Релесов, приятель и родственник Йотера с материнской стороны.

— Ты же не собираешься опозорить семью? — нахмурился Дидан.