Нина Горланова в Журнальном зале 1995-2000

Пиджаки, пиджаки, кругом японские пиджаки! Миша шел на работу в один из последних апрельских деньков, а они выскакивали на него из поперечных улиц, бросались навстречу, выползали из подъездов и смутно мелькали из окон автобусов, обретая внутри себя потомков Ермака, скрещенных с аборигенами (коми и манси). Многие пермяки казались похожими на зеленого змия, которому путем доморощенных заклинаний приходилось каждый день превращаться в человека — чтобы зарабатывать на водку, да, на нее, питательную для змия водочку.

Что же случилось? Ведь свой пиджак Миша никому не продал, потому что подарки не продают — есть такая примета. И тут произошла встреча с Кузиным, облаченным в коричневый японский пиджак.

— Старичок! Все в порядке — японцы завезли нам триста тысяч таких пиджаков за опилки Краснокамского комбината... Не знаю, как ты себя чувствуешь в этом инкубаторе, но я-то уезжаю в Литву!

И Миша понял, что если бы революция случилась вчера, то большевики, конечно, изрубили бы все триста тысяч коричневых пиджаков, но поскольку правили уже правнуки их, передельщиков мира, то они не чувствовали, что ради идеи можно пожертвовать красивыми японскими пиджаками. И вот сто тысяч коричневых японских изделий уплыло в область, а остальные носили пермяки: работники обкома, поэты, официанты в ресторанах и студенты.

А что же Главный редактор? Его косые взгляды, конечно, были смяты нашествием японской мануфактуры: отсюда виден пиджак — и оттуда виден пиджак, уже не накосишься, тем более что с поэтами он виделся ежедневно, да и в ресторанах бывал часто. Так получилось, что с утра пиджак и к вечеру — в ресторане — пиджак.

А пиджаки носились долго-долго. Причем первые пять лет они вообще выглядели как новые. Кстати, оказались они не совсем бархатными — просто так благородно отливали на свету. На шестом году носки японские локти получили красивые потертости, напоминая японские же старинные предметы, которые высоко ценились за древнюю простоту и странную настоянность на времени. А что касается йога Андрея, то он проносил пиджак всю перестройку и в нем же встретил эпоху рынка.

1 Мая

Кто запланированным воем просится на демонстрацию 1 Мая? Настя, конечно! Это когда у всех высокая температура и грипп диктует постельный режим...

— У меня же нет гриппа!

— Будет, если под снегом продемонстрируешь, вон какие хлопья!

— Это мультичные хлопья, большие, как в мультике... Тем более что нам велели по двадцать веточек принести каждому, а вы мне не разрешили!

— Нечего природу всеблагую губить, Настя! А другие нам не пример. Почему? Потому что в классе сорок человек, умножь на двадцать веточек! А сколько классов в школе? А сколько школ в городе?

— На эти веточки цветы бумажные сделали — для демонстрации.

Света гладила постиранные шторы, утюг шипел, когда она брызгала на ткань водой, и Света тоже шипела: ради демонстрации всю зелень в городе погубить, что ли!

— А мне плохую оценку поставят!

— А нам не нужны хорошие оценки за плохие дела.

Антон, лежа в постели, играл на расстегнутом значке, пальцем щелкая по игле застежки: тым-тым-тым.

— Я скоро в музыкалке буду.

А Настя играла всеми хамелеонами своей души: премилому Антошечке все можно, а ей ничего. Всего-то мечтала: на демонстрацию вместе с Мишей, а он... а они... Антон уже играл на туго натянутой нитке: дныз-дныз-дныз.

— Я все держу как смычок: и ложку, и хлеб. Не зря хожу на подготовительные курсы в музыкалку. Скоро поступлю и...

Ладно, сказал Миша, пошли, Настя! Он выпил жаропонижающее и начал одеваться. Миша, ты быстрее можешь? Он задумался: может или нет? Мультичный снег падал, казалось, прямо внутрь, на сердце, — там что-то шипело. Еще быстрее ей — вы подумайте!

— До свидания, кисточки! — помахала Настя своим корейским новым кисточкам и бросилась в шум-гам праздника, представляя, как она будет забегать вперед колонны и дирижировать ею, потом отставать и подталкивать ее сзади.

Уже через полчаса Света услышала за окном голос мужа:

— Тетя Паня, вы Настю не видели? Мы с ней пошли на демонстрацию, а она вдруг исчезла...

— Дуги-то гнут с терпением, а не вдруг, — ответила дворничиха. — А почем нынче свежие огурцы? О-о, кожедерство какое, о-о...

Огурцы, значит, Миша купил, когда заходил в магазин искать Настю. Апчхи. Боже мой. Апчхи. Боже мой. Дныз-дныз-дныз. Антон, прекрати, и кто это, Настя пришла? Но позвонил йог Андрей, а не она. А у нас грипп. А у всех грипп — он антигриппин принес. Водка? О, у нас Настя вместо алкоголя — так взбадривает... и обеспечивает непредсказуемость жизни, как у тебя алкоголь.

— Я ноги до колен износил в поисках этой дуры, — рассказывал Миша, сохраняя народно-тети-Панин стиль. Мультичный снег продолжал падать под громкую маршевую тра-та-та за окном. Йог усмехнулся: алкоголь как генератор непредсказуемости — Ивановы все еще помнят то его приключение, значит...

— Секретарша Аня тоже недавно напомнила, как я к ней в трусах... и босиком поутру.

— У тебя есть своя секретарша? И труд пишешь, как Василий? О!

— У меня нет своей секретарши. Но чужие-то секретарши у меня были...