– Я здесь ради тебя. Теперь я еще сильнее и могущественнее, чем прежде. Сама видишь, что я без проблем прошел сквозь мозаику и проник в Секретузию! - самодовольно заявил Ливио.
– Проклятый призрак! - крикнул с ненавистью Ческо и бросился на него.
Ливио увернулся, его тело, укутанное в плащ, то появлялось, то исчезало будто в дьявольской игре.
– Как ты смог найти меня? - спросила девочка, дрожа всем телом.
– Чтобы быть с тобой, я готов сделать что угодно. Я стал могущественнее Каркона. И поэтому я тот, кто тебе нужен! - В словах призрака звучала обезоруживающая ее уверенность. Сейчас он использовал не только технику Убеждения, но и свою технику Обольщения, ставшую еще более совершенной после того, как выпил Эликсир Жизни.
Нина растерялась, не понимая, что ей делать. Бросила взгляд на Ческо, не в силах произнести ни слова. Заметила, что Ливио, оглядев комнату, увидел парящую в воздухе Артемизию Албореа и пульсирующее внутри ларца Красное Сердце Этэрэи.
– Это же Демиургия! - завопил Ливио, исходя слюной от алчного восторга. Вот он случай - вернуть себе две цифры, отнятые у Каркона!
– Не-е-е-ет! - раздался под сводами Секретузии отчаянный крик девочки Шестой Луны.
Единственное, что она могла сделать, чтобы не допустить беды, столкнуть врага в кипящий воск. Собрав все силы, Нина подскочила к нему и толкнула через борт серебряной ванны. Успевший среагировать Ливио обхватил Нину полой плаща и потащил ее за собой в раскаленный водоворот, который мгновенно поглотил обоих.
Визг Нины смешался с бульканьем кипящего воска. Ческо, потрясенный случившимся, не раздумывая прыгнул следом. Короткий всплеск, и в Секретузии, по древним стенам которой стекали блестящие струйки воска, наступила полная тишина.
Ожог кипящего серебряного воска, в который нырнул Ческо, не заставил его ни на секунду забыть о самом главном: вырвать Нину из рук ненавистного Ливио. Уверенный в защитном действии Онирики, он дал закружить себя восковому водовороту. Погружаясь все глубже в ослепительное сияние, мальчик обнаружил, что его ноги запутались в ячейках большой сети, которую он, прыгнув в ванну, – неизвестно, к счастью или нет, – утащил с собой. С большим трудом ему удавалось не закрывать глаз, а любую попытку крикнуть что-либо пресекал сильный раскаленный ветер.
В полете по бесконечному туннелю его било о стенки, кувыркало, вращало, подкидывало и вновь бросало вниз. Стараясь обрести хоть какое-нибудь устойчивое положение, он искал, за что можно ухватиться. Но единственное, что хоть немного помогало ему в этом, была сеть, которая в конце концов спеленала его, как паутина муху, и когда понемногу свет потускнел и рассеялся, падение закончилось, он повис в своем ячеистом коконе посреди белого, лишенного солнца неба.
Крутя головой, Ческо оглядывался по сторонам, надеясь увидеть сквозь ячейки сети своего заклятого врага, чтобы броситься на него и отнять Нину. Но никого не было видно.
Вдруг до его слуха откуда-то издалека до неслось мелодичное пение Гуги, а скоро он увидел, как, рассекая воздух позолоченными крыльями, к нему приближается волшебная птицы Ксоракса. От радости сердце мальчика готово было вырваться из груди.
– Гуги! – изо всех сил закричал он. – На помощь!.. Помоги мне!
Подлетел к Ческо, плита своей сильной единственной лапой подхватила сеть, в которую был завернут юный алхимик. Затем заложила крутой вираж и возобновила полет, все увеличивая скорость. Ошеломленный Ческо никак не мог сообразить, в каком направлении они летят.
Очень скоро темнота поглотила свет. Небо исчезло. Гуги плавно приземлилась на какую-то гладкую черную площадку, разжала когти и помогла Ческо выбраться из сети. Разминая затекшее тело, тот спросил недовольно:
– Где мы? Зачем мы прилетели в это мрачное место? Нам надо искать Нину!
Гуги, подняв голову, издала оглушительную трель и взмахнула крыльями, осыпая золотую пыль, которая повисла в воздухе, разгоняя мрак. Затем птица опустила голову, и её огромные глаза с нежностью уставились на мальчика. Гуги открыла клюв, и из него выпал листок.
Ческо подхватил его, поправил очки и благодаря сиянию позолоченной пыли прочитал написанные голубым светом слова, которые плавали на поверхности листка, словно погружённые в невидимую воду: