Ниндзя в тени креста

Море штормило. Казалось, штормам не будет конца. Едва показывалось солнце, порывы ветра резко стихали, волны успокаивали свой бег, и Гоэмон отваливался от непокорного румпеля, чтобы хоть немного отдохнуть и перекусить, как спустя час-другой очередная черная туча заволакивала горизонт, ветер усиливался, пушечными раскатами громыхал гром, и столбы молний начинали бить почти рядом с джонкой. Волны играли судном, как глупый малыш игрушкой. Они вертели его вокруг оси, бросали с одной волны на другую, а иногда подставляли бортом под огромный водяной вал, и только отчаяние, придававшее Гоэмону энергии, заставляло свежеиспеченного мореплавателя прикладывать титанические усилия к длинному рычагу румпеля, чтобы развернуть джонку носом к высоченной волне.

Судно могло утонуть тысячу раз. Уж неизвестно, какая сила удерживала ее на поверхности бушующего моря. Хорошо, джонка была новой постройки, и ее сделали на совесть. Сначала плавание было вполне приятным. Гоэмон даже сумел поставить второй парус и, несмотря на изменчивый нрав коварного ветра, который менял направление по многу раз за сутки, он все-таки продвигался к своей цели.

Прокладывать курс для него не составляло труда. К сожалению, компас на судне отсутствовал. Наверное, капитан забрал его с собой, уж непонятно по какой причине. Возможно, он опасался, что вахтенные могут угнать джонку. Но, скорее всего, причина, по которой капитан так сильно берег компас, была другая. Видимо, компас на джонке был китайский, самый точный, а потому очень дорогой. А если учесть, что китайцы украшали его драгоценностями и золотом, то компас и вовсе представлял собой огромную ценность, которую самурай не мог доверить двум державшим ночную вахту беспечным прохиндеям, любителям сакэ, которая закончилась для них столь печально.

Днем юноша ориентировался по Солнцу, а ночью – по звездам. Солнце всегда всходило в той стороне, где находилась его родина, а движение звезд строго подчинялось небесным законам. Гоэмон часто с благодарностью вспоминал штурмана Жуана да Силву, который научил его своей профессии, пусть и в изрядно упрощенном виде, и временами печалился, что португальца нет в живых. Иногда в душе юного синоби даже просыпалось нехорошее чувство к ямабуси, приказавшему убить да Силву, но спустя какое-то время, горестно повздыхав, Гоэмон с унынием соглашался со своими же доводами, что Учитель был прав.

Тайны клана Хаттори остаются тайнами многие десятилетия потому, что их тщательно охраняли, иногда ценой собственной жизни. Да и что такое судьба какого-то идзина, если дело касается возможного вторжения чужеземцев в Нихон? Побывав вместе с преподобным Комэ ди Торресом в Гоа и увидев сожжение еретиков, смышленый юноша понял, что за сладкими речами внешне добрых и благочестивых идзинов скрываются бессердечие и огромная жестокость. Святые отцы были не лучше ронинов-разбойников, но последние хоть не скрывали своей кровавой сущности.

Запасы еды на джонке оказались совсем мизерными. Вот почему пираты в первую очередь занялись на острове ловлей рыбы. А воды и вовсе не было, если не считать двух небольших баклаг. Зато сакэ хватало; пей, хоть залейся. Когда закончилась вода, еще до начала ливней и штормов, Гоэмон пытался утолить жажду этим напитком. Испив чашку, он хмелел и на некоторое время забывал про воду, но затем жажда еще больше начинала донимать юношу – сушила губы и железными когтями рвала внутренности. И когда пролились капли первого дождя, он был на седьмом небе от счастья. Вытащив пустые бочки на палубу, юный ниндзя не успокоился, пока они не наполнились доверху. В конечном итоге проблема с водой была решена.

Затем на горизонте вместе с грозовыми тучами нарисовался голод. Гоэмон попытался ловить рыбу, благо на джонке нашлись рыболовные снасти с крючками разных размеров, но, как на зло, или рыбак из него был никудышный, или тот район Желтого моря, по которому шло судно, оказался скудным на рыбные запасы. Тогда Гоэмон взялся за лук (поначалу он хотел оставить его на острове, но привязанность к любому оружию, впитанная с молоком матери, превозмогла прагматичность).

Однако и его охотничьи успехи оставляли желать лучшего – небо над судном было пустынным. Ему лишь раз повезло, хотя трудно считать везением огромного баклана, мясо которого отвратительно воняло рыбой. Но Гоэмон был рад и этому. К тому же он подбил птицу первым выстрелом, что сильно потешило его самолюбие. Каким ветром занесло баклана столь далеко от берега, можно было только предполагать, но юношу такие мысли мало волновали. Он поджарил птицу, благо у повара джонки нашлись не только древесные угли, но и запасное огниво, и распределил мясо на несколько дней.