Нёкк

Она вспоминает, как однажды он поднялся из подвала, весь в серой пыли (что-то он там делал такое в тот вечер), а Фэй только что вышла из ванной, увидела папу и так обрадовалась, что вырвалась из кучи полотенец, в которые завернула ее мама, и бросилась к папе – сияющая, довольная, летела вприпрыжку, точно резиновый мячик. Жилистая, крепенькая, чистенькая, голенькая. Ей было восемь лет. Папа стоял там же, где теперь: Фэй ворвалась на кухню и на радостях прошлась колесом. Подумать только: колесом, и, стоя вверх ногами, раскрылась, точно гигантский тропический цветок. В общем, предстала перед отцом во всей красе. Тот нахмурился: “Это неприлично. Пойди оденься”, и Фэй убежала в свою комнату. Она не понимала, что такого сделала. Что тут неприличного, гадала она, стоя нагишом у панорамного окна и глядя на улицу. Она не знала, почему отец отправил ее одеться и что такого неприличного она сделала: Фэй глядела в окно и впервые в жизни думала о своем теле. Точнее, впервые думала о нем как о чем-то отдельном от себя. И кому какое дело, что она представляла, как мимо пройдет мальчишка и заметит ее? Кому какое дело, что этот образ непонятно почему еще долго ее волновал? Отныне всякий раз, как Фэй смотрела сквозь панорамное окно, она думала лишь о том, как выглядит с улицы.

С тех пор прошло много лет. Ни Фэй, ни ее отец никогда об этом не говорили. Время лечит многое, потому что направляет нас на пути, с которых прошлое кажется невозможным.

И вот Фэй снова на кухне, ждет, что ответит отец: ей кажется, будто пропасть, что разверзлась между ними в тот день, стала шире прежнего. Они словно два небесных тела, которые вращаются по одной орбите: связь между ними тонка, и сейчас они либо сблизятся, либо навсегда разлетятся в разные стороны.

– Ты слышал, что я сказала? – спрашивает Фэй. – Я уезжаю в Чикаго.

Тут Фрэнк Андресен наконец отвечает ей, и в голосе его не слышно ни волнения, ни любви, словно то, что сейчас происходит, совершенно его не касается.

– Вот и правильно, черт побери, – говорит он и отворачивается от Фэй. – И чтобы ноги твоей здесь больше не было.

Часть пятая. Тел хватит на всех

Лето 2011 года

1

– Алло! Алло!

– Да, алло!

– Алло! Сэмюэл! Вы меня слышите?

– Очень плохо. Где вы?

– Это Перивинкл! Вы меня слышите?

– Что это за шум?

– Парад!

– Зачем вы звоните мне с парада?

– Ну я же в нем не участвую! Я иду за ним! Я звоню по поводу вашего письма! Я его прочитал!

– Там у вас рядом с головой туба?

– Что?

– Что это за звуки?

– Да, так я вам вот зачем звоню: я прочитал… – В трубке внезапно наступает тишина, затем раздается приглушенный неразборчивый шум, как будто телефон то входит, то выходит из зоны действия, потом какие-то механические помехи: звук сжимается и меняет тон, как от эффекта Допплера. Потом вдруг снова слышится голос: – …вот чего мы ждали. Сделаете?

– Я не слышал ни слова из того, что вы сказали.

– Что?

– Вы куда-то пропадаете! Я ничего не слышу!

– Это Перивинкл, черт побери!

– Я понял. Где вы?

– В “Дисней Уорлде”!

– Такое ощущение, что вы идете в середине шагающего оркестра.

– Секундочку!

Раздается шум, как будто приложил к уху ракушку, шелест, словно по микрофону провели пальцем или подул ветер, заухала какая-то безликая музыка, и звуки стали тише, точно Перивинкла вдруг посадили в свинцовый ящик с толстыми стенками.

– А вот так? Слышно?

– Да, так хорошо.

– Видимо, тут что-то со связью. Похоже, сеть перегружена.

– Что вы делаете в “Дисней Уорлде”?

– Рекламируем новый клип Молли Миллер. Кросс-промо с каким-то диснеевским мультфильмом, который оцифровали и выпустили в 3D. Кажется, “Бемби”. Родители дружно снимают парад на мобильные и строчат сообщения друзьям. Вот вышки и не справляются с нагрузкой. Вы бывали в “Дисней Уорлде”?

– Нет.

– Я такого никогда не видел: весь парк посвящен технологиям, которые давным-давно отжили свое. Сплошная аниматроника. Роботы щелкают деревянными частями. Такое ретро!

– Парад кончился?

– Нет, я зашел в магазин. Под вывеской “Старая добрая лавка с газированной водой”. Тут выстроили точную копию главной улицы в типичном маленьком американском городке. Очаровательная улочка, которых в реальной жизни не осталось из-за таких вот транснациональных корпораций, как “Дисней”. Впрочем, кажется, никто не замечает парадокса.

– Вот уж никогда бы не подумал, что вы любите “русские горки”. Или детей.

– Тут все аттракционы на один манер: мучительно медленная прогулка на лодке по стране чудес, населенной роботами. Вроде “Маленького мира”. Не аттракцион, а фильм ужасов: обдолбанные куклы снова и снова механически выполняют одни и те же действия – ни дать ни взять рабочие на фабрике в какой-нибудь стране третьего мира; впрочем, “Дисней” наверняка ничего такого не имел в виду.