Ниоткуда с любовью

— Мы могли бы поесть где-то! — воодушевленно заявил несносный четырнадцатилетний подросток.

— Ты под домашним арестом, — напомнил Олег. Полина лукаво улыбнулась, зажмурив один глаз:

— Ну что ж, тогда мне придется тебе помочь.

* * *

- Поля, что случилось? — за чаем спросил Красовский. Полина подняла от чашки глаза. Он редко называл ее так. Все больше «Полька», «несносное дитя» или «Орешина».

Сейчас он смотрел участливо, и она поняла, что, несмотря на все ее усилия, он заметил ее подавленное состояния.

Девушка вздохнула.

- Нина пропала.

Красовский поперхнулся.

- Как это… пропала?..

Полина объяснила — как.

- А… полиция?

- Ищут. Мама позвонила какому-то своему другу, заявление приняли быстрее.

- Так. У меня тоже есть друзья в этой сфере, я съезжу и поговорю с ними.

- Ох, Олег, — впервые за эти несколько дней Полина готова была поддаться отчаянию. — Сколько бы знакомых в этой сфере у нас ни было, есть большая вероятность того, что они ничего не смогут сделать!

- Ну, хватит, что за разговоры! — прикрикнул крестный. — Ее будут искать и найдут, живую и невредимую! Все будет хорошо.

- Да не в этом дело. Хотя, быть может, конечно, и в этом тоже, но…

- Почему? Подожди, что ты несешь? — не понял Олег.

- Дело в том, что я совсем не уверена, что Нина была похищена.

- Что? Куда же она тогда пропала?

- У меня есть подозрение, что она сбежала и решила никому ничего не говорить. — Произнесла Полина, отставляя пустую чашку. И мрачно добавила, глядя Олегу в глаза. — И все это из-за меня.

Письмо с работы, переписка с Денисом, и странные предчувствия, а больше ничего, никакой информации о Нине не поступало. Все мелкие неувязки, связанные с этим, заставили Полину усомниться в первоначальной версии об исчезновении сестры.

- В таком случае боюсь, что если она сама не захочет, больше мы ее и не увидим, — мрачно подытожила она свой рассказ. Красовский задумчиво смотрел в стену напротив.

— Погоди, — успокаивающе произнес он, отодвинув свою чашку. — Если твоя версия верна, значит, она уехала сама и значит, с ней все в порядке. Хотя бы в физическом плане. Она не похищена и не пропала без вести. Ну, так и не придумывай ничего больше. Ты нашла это письмо с работы в ее почте, и вполне вероятно, что скоро ты узнаешь что-то новое. А я все же поговорю со своими знакомыми в полиции.

Чтобы ни было еще сказано, сколько бы вариантов развития событий они не продумали, сколько бы предположений не построили — все это ни к чему бы не привело, потому что главным их врагом была и оставалась неизвестность. Неизвестность мешала сосредоточиться, неизвестность опровергала абсолютно все произнесенное и продуманное, все упиралось в нее, в эту черную дыру, и ничто не могло совладать с ней. Не было больше никакой информации — ни плохой, ни хорошей. А значит, больше не было и ничего.

Самый счастливый и вместе с тем, самый несчастный человек как раз тот, кто прекрасно знает, что его ждет. Но если бы на свете существовал хоть один такой человек… Бывают такие ситуации, когда просыпается наша интуиция и нам кажется, что мы знаем наверняка — бывает, что и угадываем, — но никто не знает своего будущего на самом деле.

* * *

Родиона Раскова всегда смущали ее глаза. Даже когда она смеялась, — а смеяться она умела: весело, заразительно, так, что даже когда смех затихал, еще с минуту казалось, что в воздухе повис и зацепился за стены этот легкий звон после отзвучавшего смеха.

Так вот, глаза.

Глаза эти — серо-голубые, внимательные — странно волновали его, и особенно в те минуты, когда она сидела напротив, но достаточно далеко, чтобы он мог рассмотреть ее как следует. И потом, когда в первый раз она стояла рядом, его даже поразил взгляд этих глаз. Снова. То видение, которое должно было исчезнуть, когда она приблизится к нему, оказалось совсем не видением.

— А, ну да, — пробормотал он для себя, кивнув головой. — Конечно.

Что «конечно» было еще неясно, но уже не нравилось ему. Она вообще не нравилась ему. Ну то есть, без преувеличений. «В конце концов, — рассердившись, подумал он, словно оправдываясь, — почему же ему кто-то должен нравиться только потому, что его волнует взгляд этого человека?!»

«- Да не волнует, — ответило легкомысленное подсознание. — Просто… это почти профессиональное стремление узнать и объяснить… эээ… для себя, так сказать заглянуть в…»

«- Что? — спросил он самого себя, остановившись посреди комнаты. — Куда заглянуть?»

«— Это еще понадобится тебе, — заискивающе уверило его подсознание. — Когда ты будешь создавать… — оно надавило на последнее слово».

«- Ах, точно, — вдруг спохватился он. — Конечно. Это профессиональное. Как это я сразу не понял?»

«- Ну вот, — пожало плечами подсознание».

Спасибо….

- Спасибо, — пробормотала Полина в пустоту, когда остатки любимой кружки оказались на полу.

«Это к счастью, — равнодушно заметила в ее голове ныне отсутствующая сестра, а она в ответ иронично отозвалась: — Вот только интересно, к какому»

- Спасибо, — еще раз пробормотала она, нагибаясь за ручкой с полосатой окантовкой и выкидывая ее в мусорку. — А вот теперь можно сесть и ждать.