Ниоткуда с любовью

- Да, господин архитектор, по-моему, ваш нынешний проект провален… — Пробормотал он, поднимаясь с кофейным стаканчиком в лифте.

- Что, простите? — спросила заплаканная молодая женщина, отрывая деланно внимательный взгляд от панели с кнопками.

— Нет, ничего, извините, — Олег помотал головой. В этой больнице лежали люди, у которых действительно случилась какая-то беда, ведь болеть — всегда ужасно, невзирая на то, какой у тебя диагноз и сроки лечения.

Он, такой неприлично, невыносимо здоровый, не должен был даже заикаться о каких-то своих неприятностях, даже если это такая нежелательная влюбленность в собственную стажерку. Поэтому все, что он мог сейчас сделать — это принести ей кофе, взять за руку и поддержать, насколько бы плохо не пришлось.

Но стоя в конце коридора — обычного серого коридора (пусть и с веселыми рисунками по стенам) — и глядя на нее, привалившуюся к спинке стула, сидящую с закрытыми глазами, в которых — он это знал — плескалось острое беспокойство за сестру, он чувствовал, как тают остатки решимости в его душе. Или где там они могли быть, эти остатки…

- Твой кофе, — протянул он, садясь рядом.

— Спасибо, — она открыла бархатные черные глаза, с плескающейся в глубине ночью, взяла стакан. — Очень вовремя.

— Расскажи мне, — попросил он. — Расскажи мне все.

Мы часто нуждаемся в тех, кому можно довериться. Не потому что нам просто доверять — зачастую многие и не знают, что это такое, какую меру ответственности машинально возлагают на себя и других, — но и потому, что мало кому удается переварить свою жизнь в одиночку. Нам всем нужен не просто верный друг, готовый выслушать, но и строгий судья, который выступит голосом совести; человек, который, взяв на себя половину твоих проблем, покажет, что они ему небезразличны. Тот, кому доверяют — машинально делается другом, и это переводит его рангом выше. Выше, чем просто «наставник», «начальник», «любовник». Разумеется, это не скрепляет двух людей раз и навсегда. Но это дает нечто большее, чем уверенность в отлично проведенной ночи.

— Все, — усмехнулась Маша, прячась за насмешку, как за паранджу, — Все — это слишком много и долго.

Красовский ждал, он готов был выслушать и, преодолевая себя, Маша начала говорить:

- Просто… Женька много болела в детстве. И как результат — сильное осложнение после одной из болезней. Осложнение на сердце… Иногда кажется, что никто не виноват, так распорядилась судьба. Но потом ты начинаешь думать и понимаешь, что все в нашей жизни закономерно, и эта болезнь есть следствие, у которой, как и у всего есть свои причины. Приобретенный порок сердца. С операцией тянули какое-то время, но сейчас тянуть было уже невозможно. Она в очередной раз почувствовала себя плохо. Внезапно плохо, хотя и находилась уже больше месяца на наблюдении.

— Больше месяца?! — удивился Олег.

- И уже второй раз с начала этого года. Это лишь крохотный плюс того, что мама — медсестра этой больницы и ее все знают и любят. Пожалуй, знают даже больше, чем ее родные дети.

- Ты будто бы обижена на нее. — Олег сказал это, но вмиг пожалел, как будто устыдившись возможности судить ее, не зная подробностей.

— Я? Нет, не то, что обижена… Я просто расстроена. Или разочарована — не знаю, что вернее. Просто мне, как ты помнишь, едва исполнилось двадцать лет, — она быстро улыбнулась, — а я уже вижу эту жизнь на все свои не исполнившиеся сорок.

- Нет. — Твердо, внезапно твердо проговорил Красовский — начальник, наставник, любовник, теперь уже почти друг. — Нет. Я прекрасно знаю, что жизнь дает много поводов, чтобы ее возненавидеть. Иногда такое чувство, что она готова подставлять тебе подножки с утра до ночи и с ночи до утра. Но сила, и стойкость, и мужество, и что-то там еще не в спокойном принятии всего этого дерьма, а в способности противостоять ему, пусть и внутренне. Не обрастать цинизмом ко всему живому, как бы ни хотелось сделать наоборот. Просто продолжать радоваться в любой подвернувшийся момент. Это… держит на плаву, поверь мне. Помогает не сойти с ума. И чувствовать себя не на сорок в наступившие двадцать…. - он забрал у нее пустой стакан. — Принести еще кофе?

— Нет, — немного растерянно, но вполне «очнувшись», проговорила Маша. — Спасибо.

Вокруг жила своей жизнью больница. Маленькие пациенты были шумнее взрослых, но все же вели себя прилично. Медсестры сновали тут и там, врачи делали вечерний обход. Плечом к плечу Маша и Олег сидели вместе, не смея смотреть друг на друга.

Ты и я — мы одной крови, — вот что говорили их взгляды. Ты и я — мы вместе. Пусть временно, пусть сегодняшний день может стать последним, но зато он не пройдет мимо.

…Эта была та драгоценная минута понимания, которая далеко не всегда будет повторяться. Многое было «до», многое будет «после», но это был момент, который показал им, что они на одной на стороне.

Через полчаса к ним вышла Агния Петровна. В голубой форме медсестры она казалась более собранной и строгой, чем в обычной жизни.

- Операция закончена. Все хорошо. Только вот ее перевезли в реанимацию и никого туда не пускают. Как минимум до завтра.