Ниоткуда с любовью

Это был момент, когда меня таки прошибло с головы до ног. Оттуда - не выпускают. В сопровождении шустрого лейтенанта я пошел переодеваться в ванную. Я стоял на холодном каменном полу и, как мне казалось, смешно промахивался мимо шерстяного носка. Свитер, тельняшку я выбрал автоматически. Как задумчивый плейбой, повертев в руках билет в оперу, бессознательно, но точно бросает на кровать легкую сорочку, с бледным исподом галстук и стоит, разглядывая в мягком рыжем омуте зеркала двумя пальцами оттянутое вниз веко с огненной точкой ячменя, так и мы (хихикнул идиотскому обобщению) бездумно выхватываем из накренившихся в ужасе шкафов крепкие теплые вещи для путешествия к оперу.

Клянусь, подобная литературная чушь обрушилась на меня в закутке ванной!

В комнату я вошел усмехаясь: меня словно проморозило насквозь и я освободился от подлого страха. "В тюрьме человек свободен" - ненавистная мне формула каторжан начала воплощаться. Я стоял, улыбаясь, посередине разгромленной комнаты, а майор, тоже улыбаясь, сверлил и сверлил меня тусклыми своими зенками.

"Когда вы видели в последний раз Зуйкова?" - спросил он, все еще продолжая сверление.

Киса! Что-то стряслось с Кисой!

"Не помню... До Нового года", - отвечал я.

"Не оставлял ли он вам что-нибудь на хранение?" Теперь вся команда уставилась на меня.

"Нет... А что случилось?"

"Вопросы задаем мы", - хрестоматийно отвечал старший по рангу дядя, который вдруг поплыл у меня перед глазами: ба-бай, не забывай полоскать горло утром свежим нарзаном.

Киса, Киса, что ж ты, остолоп, выкинул? Продал японцам водородную бомбу? Сбросил дохлую кошку на мавзолей?

"Ваш друг пытался бежать за границу. Накануне он отправил вам письмо".

"Я ничего не получал". Я попытался вспомнить, когда я вообще в последний раз имел дело с местным гермесом.

"Конечно, не получали",- сказал майор, протягивая мне конверт. Внутри был клочок ресторанной салфетки: "Дверь открыть нельзя. Зато можно дверью хлопнуть. Твой К.И.Са.".

"Что это значит?" - спросил фельдмаршал.

"Понятия не имею, - отвечал я. - Шутка. Зуйков в нашей школе был известнейшим шутником..."

"Вот-вот, - протянул мне протокол обыска генералиссимус, - он и дошутился. Подпишитесь здесь. Пожалуй, мы вас с собой не возьмем. Завтра приедете сами. К девяти". И он стал чертить на бумажке план. "Сойдете с троллейбуса, вернетесь на сто метров и - первая улица направо. Увидите детский сад, войдете во двор и там..." - "Jail!" - не выдержал Никита. "И ты дошутишься, полиглот... - сказал главный. - Захватите паспорт..."

* * *

Они ушли, прихватив пишущую машинку, и в дверь тут же заглянул чемпион. Кажется, это был единственный случай, когда я видел его в цивильных брюках. "Ни хрена себе! - сказал он.- Дела! Они у нас сидели. Тебя стерегли. Чапаевцы. В засаде... Ходят ли к нему иностранцы? Шляется ли он по кабакам?.. Ты не думай... Мы ничего. Мы так и сказали - а чего мы?.. Они и телефон подключили. Проверьте, говорят, как слышно..."

Никита набивал мою старую трубку чинариками. Пальцы его тряслись. Я разлил скотч по двухсотграммовым стаканам. По самый край. Хотели чокнуться, да куда там. Расплескаешь. Выпили. Никакого эффекта.

"Что же с Кисой?" - спросил я.

"Идем погуляем? - ангельским голосом сказал Никита. - Подышим воздухом глубоко осознанной необходимости..."

* * *

Я предложил пройти проходными дворами к цирку. В темных кривых, знакомых с детства закоулках так легко раствориться без осадка...

"Не дрочи органы, - сказал Никита, - они этого не прощают. По крайней мере сейчас тебе это ни к чему. Пусть погуляют вместе с нами".

Мы молча дошли до Никитских. На пустом бульваре празднично светились фонари. Парочка широкоплечих влюбленных плелась сзади. "Не напрягай мозгу, посоветовал Никита. - Вспомни что-нибудь из анально-орального периода... Как они Краузе схапали! Будут теперь по науке. "Способ с применением льда"! Бесплатное приложение к оргазму... В их заповедниках на севере льда до и больше... Ты где жил до Каретного?"

"На Соколе".

"А до?"

"На Зубовской, напротив сквера..."

Я вспомнил, как мы бежали с братом в Америку. На трамвае Б, на букашке. Что такое Америка, я понятия не имел. Брат утащил у деда из шкафа пачку револьверных патронов и разложил их на рельсах. Как мы тогда никого не убили! Трамвай уносил нас в Америку, в сторону Новодевичьего монастыря, когда из-под колес брызнула очередь, а из окон академии имени Фрунзе посыпались стекла... Мне было пять, брату одиннадцать. У нас были сухари и двести рублей старыми. На железнодорожной насыпи брат посадил меня в ползком в гору идущий товарняк. Мы добрались до какой-то жалкой вечерней станции. Небо над ней было так широко, так дико, не по-городскому распахнуто, что я разревелся... Заспанный, похожий на бабу, милиционер зацапал нас, как только мы заявились в зал ожидания... Дед отправил после этой истории брата в суворовское училище. Я еще года два катался на букашке...

"Тоска по утраченным фекалиям...- резюмировал Никита. - Хорошо бы зверски надраться..."