Niro. Сборник рассказов.

Несколько поворотов Матвей прошел на предельной скорости, руки цепко держали руль (водителем он был хорошим, страха перед скоростью не испытывал). До дачи оставалось около полутора километров, когда на одном из закрытых виражей, где ветви деревьев сходились над дорогой, образуя зеленые арки, Матвей увидел что–то серое, протянутое через всю трассу от обочины к обочине. Через мгновенье джип пронесся по усеянной шипами ленте и громко засвистел всеми распоротыми колесами. Руль сразу же стал чужим, машина по замысловатой траектории приблизилась к краю дороги. Матвей вдавил педаль тормоза в пол до упора. Закричала Галина. Потом на капот надвинулось березы, перед глазами вспухли подушки безопасности. Сильный удар затянул ремни безопасности, стекло вдавилось внутрь. Несколько деревьев оказались срезанными как ножом, автомобиль прорубил небольшую просеку, после чего, уже изувеченный до неузнаваемости, перевернулся несколько раз и остановился, уткнув вращающиеся колеса в нависшие над ним ветки. Все стихло. Матвей и Галина висели на ремнях вниз головами, обхваченные со всех сторон белыми пузырями эйрбэгов. Словно издеваясь, продолжало голосить радио.

Откуда из–за деревьев к джипу подошел человек.

— «Колесами печально в небо смотрит «Круизёр», — послышалась чья–то усмешка. — Илья Лагутенко срисовал свою песню с точно такого же джипа, я уверен в этом… Хрустнул сучок. Матвей вздрогнул, открыл глаза, залитые кровью из разбитой груди — ручейки текли по ней вниз, к голове, уткнувшейся в остатки лобового стекла. Чьи–то ноги встали возле его покореженной двери. Человек присел на корточки, и Матвей увидел сквозь кровь его лицо. Он не знал говорившего.

Никита (а это был, естественно, он) заглянул внутрь автомобиля и увидел висящую на ремнях Галину. Её он обнаружить там не ожидал.

— Все усложняется, — задумчиво произнес он, глядя на окровавленную неподвижную женщину. — Хотя нет, почему усложняется? Наоборот, картина максимально приближена к той, что случилась пять лет назад.

Матвей простонал и попытался отодвинуть от лица наполовину сдувшуюся подушку. Рука не поднялась, безвольно расположившись на приборной панели. Изо рта вытекла струйка крови, закапала на крышу. Никита тронул его за шею, потормошил. Раненый вновь издал громкий стон и широко распахнул глаза.

— Привет, — спокойно сказал Никита. — Как дела?

— Помоги… — захрипел, пуская красные пузыри, Матвей. — По…моги…

— Помогу, — ответил Никита. — Но для начала ты должен узнать, кто захотел твоей смерти. Для этого ты должен вспомнить, как пять лет назад ты проломил череп человеку, который просто попросил у тебя телефон, потому что у него умирала жена. В глазах Матвея сверкнула искра понимания.

— Хочу сообщить тебе, что этим парнем, которого ты вместе с Курыгиным, Шатуном и Толяном отправил в реанимацию, был я. Моя жена умерла тогда. Теперь умирает твоя. Матвей скосил глаза в сторону Галины и устало опустил веки. Искореженная дверь, разорванная на две половины, одним концом впилась его жене в грудь под левой ключицей и поддерживала её в подвешенном состоянии. Из раны не сильно, но постоянно текла кровь.

— Я убил всех, кто приложил свою руку к смерти моей Татьяны. Всех, кроме тебя. Тебе я дам шанс. Смотри.

Никита вытащил из маленького мешочка пару телефонных мобильников «Motorola», держа их за шнурки.

— Твой шанс здесь, — он указал кивком головы на болтающиеся телефоны. — Если ты надеешься на охрану, то даже и не думай — на последнем КПП они задержаны за ношение оружия и не приедут. Воспользуйся моим предложением.

Никита отошел на несколько метров и повесил телефоны на ветку уцелевшей березы, после чего вернулся назад, к Матвею, и пояснил:

— В одном из них есть взрывное устройство, в другом — нет. Доберись до них, выбери — и, может быть, тебе повезет, и за вами приедет не ритуальная служба, а «Скорая помощь». Теперь от телефонного звонка зависишь ты — как я и моя жена пять лет назад. Если ты уцелеешь, не пытайся меня искать — просто поблагодари судьбу. Возможно, не стоит испытывать её заново… На всякий случай — прощай.

На дороге зашумел мотор «Жигулей», хлопнула дверь, машина уехала.

Перед глазами Матвея на ветерке болтались сотовые телефоны. Вывернув руку туда, где была защелка ремня, он сумел нащупать кнопку и нажал её. Падение на крышу было неожиданно болезненным — с губ сорвался резкий крик, изо рта еще сильнее потекла кровь. Подушки он лопнул, потерев их об острый край стекла, после чего ему открылась возможность выползти наружу через сузившееся, но позволяющее пролезть окно.

Протискиваясь на траву, он понял, что у него сломаны обе ноги — стопы волочились за ним, как ненужные детали. Боль периодически пронизывала все тело, Матвей впадал в полуобморочное состояние, но вновь приходил в себя и продолжал ползти. Вскоре он был уже под качающимися «мобильниками». Как он сумел встать с переломанными ногами, не смог бы объяснить даже Маресьев с его протезами. Последнее, что он запомнил — рука хватает шнурки, ноги подкашиваются, и тело падает обратно в траву. Дальше провал.