Niro. Сборник рассказов.

По памяти он записал их на бумажке — побоялся заносить в компьютер. Глядя на листик из блокнота, лежащий перед ним на столе, Громов задумался. Что это было? Код, возникший сам собой после переписывания базы на чужой компьютер. Код, уничтожающий железо — причем еще неизвестно, какова истинная сила деструкции. А если на основе этих строк написать вирус? Если этот код запихивать внутрь каких–либо программ и распространять — правда, пока непонятно, с какой целью и каким образом…

Открывались красочные перспективы. Борис захотел узнать побольше о возможностях найденного им кода. Залез в Интернет, в литературу — ничего подобного ни у кого никогда не было. Сама сборка отличалась какой–то неземной логичностью — словно операторы и символы приобрели новые значения, будучи собранными в эту конструкцию.

Четырнадцать строк. От «Begin» до «End» все очень просто — как бывает просто все гениальное, особенно если ты видишь готовый результат, а не сидишь много лет над работой, творя свое открытие. Привычные операторы, привычные действия — но в очень интересном порядке, в необычных условиях. И все, АБСОЛЮТНО все изменилось.

На столе перед Громовым лежало ОРУЖИЕ. Четырнадцать строк на листке бумаги. И когда он понял это, то выгреб из стола гонорар, полученный от Николая, отнес ему, молча вручил — хозяин сгоревшей машины так же молча принял. Потом вошел в комнату, включил компьютер («Я тут кое–что почитал, разобрался…»), стер те самые строки в конце программы, откомпилировал, запустил недрогнувшей рукой — все работало исправно.

Николай, сжимая в руке деньги, понимающе кивнул — дескать, я в тебе и не сомневался. Попытался сунуть обратно несколько купюр — Громов так же молча отказался, отстранившись на шаг. Пожав плечами, хозяин выпустил Бориса из квартиры, хмыкнул, пересчитал деньги и принялся обзванивать компьютерные салоны в поисках новой видеокарты.

Громов же, вернувшись домой, взял со стола листок, опустился в кресло и, поморщившись от боли, тупо пульсирующей в челюсти, задумался…

В голове вертелись такие названия, как «Аль–Каида», NASA, ФБР и иже с ними. Он видел себя за клавиатурой супер–компьютера, рассылающего по всему миру вирусы, напичканные деструктивным кодом; машины вспыхивали, плавились массивы данных, выходили из строя космические корабли и аэродромы, гибли бесценные агентурные данные и списки клиентов сотовых компаний; Борис управлял цивилизацией из сверхсекретного кабинета в подземном бункере, заставляя переводить на свой счет миллиарды долларов и карая непокорных своим бесцеремонным кодом. Власть вскружила ему голову; он закрыл глаза и, чувствуя, как приятно шуршит в руке бумажка с кодом, продолжал грезить хакерскими подвигами.

Точно так же в детстве он представлял себя крутым героем, когда мама отвела его в возрасте восьми лет на секцию карате и вручила тренеру на воспитание. Этим самым «крутым героем» в духе Джеки Чана он был ровно полчаса, пока шел к Дворцу спорта, в мечтах разбивая кирпичи и спасая одноклассницу Таньку, с которой сидел за одной партой, от хулиганов; уже через пять минут после начала тренировки он был жестоко избит каким–то зарвавшимся гадом на несколько лет старше, решившим опробовать знание новых приемов на новичке. Вернувшись с разбитым носом домой, он затаил злобу на весь мир; правда, эта злоба растаяла в течение следующей недели, дети обычно отходчивы, но желаний стать кем–то необыкновенным Громов больше маме не демонстрировал, боясь её неуемной жажды реализовывать все на практике.

Когда в дверь позвонили, Борис заканчивал уничтожение секретных баз Саддама; его вирус, внедренный в самое сердце охранных систем бывшего президента, выведя из строя компьютеры, отвечающие за противовоздушную оборону, помогал войскам США навести ракеты на голову непокорного Хусейна. Вздрогнув от громкого высокого звука, Борис машинально сжал бумажку в кулаке, потом быстро осмотрелся, сунул её в один из журналов, лежащих на столе и только после этого подошел к двери.

С некоторых пор (а если быть точнее, с сегодняшнего дня), он стал гораздо осмотрительнее при открывании дверей в свою квартиру. Рука легла на ключ, но Громов остановил себя и предпочел вначале спросить:

— Кто там?

Какой–то неотчетливый всхлип, непонятное бульканье.

— Чего? — не понял с первого раза Громов, посмотрел в «глазок», никого не увидел, но присутствие кого–то на площадке не покидало его. Потом, присмотревшись внимательнее, он понял, что этот «кто–то» стоит, прислонившись к стене рядом с дверью то ли лбом, то ли руками — по самому краю зрения было видно плечо всхлипывающего и булькающего человека; плечо периодически вздрагивало.

— Говорить будем, нет? — грубо спросил Громов, представив себе попрошайку, разыгрывающего жалостливую роль на тему «Поможите, сами мы не местные…».

— Боря… — услышал он знакомый до боли голос. — Боренька, открой…

И снова протяжный, горестный всхлип.