Nirvana: Правдивая история

– Когда мы приехали домой, их ссоры разгорелись с новой силой, – говорит Кали. – Ничего особенного, просто сплошная враждебность. «Gold Mountain»- вышибал из него мозги, требуя не отменять «Lollapalooza». [Курт в последний раз подтвердил отмену турне «Lollapalooza» на второй неделе марта. «Группе конец», резко заявил Крист Чарлзу Кроссу.] Посреди всей этой суматохи Кортни пилила его еще и из-за денег: «Ты теряешь столько бабла! Как ты можешь так поступать по отношению к своей дочери!» всегда верная линия поведения. Ему было всего 27 лет, а на плечах у него лежала тяжесть целого мира. Если ты чувствителен, а на тебя все орут: «Почему ты распоряжаешься нашими жизнями?» – в этом нет ничего хорошего. Он чувствовал себя загнанным в угол.

Я: Пару раз звонил его отец. На звонки отвечал ты?

– Да, я отвечал и говорил, что его нет, тут я уверен, – подтверждает Кали. (Сообщалось, что отец однажды ухитрился дозвониться до Курта, и у них произошел «короткий, но милый» разговор.) – Помню, как в прошлом доме на Лейк-Вашингтон его отец неожиданно позвонил в дверь. Курт был там, но сказал мне: «Меня нет дома». У меня не было выбора. Я смотрел на его отца и говорил: «Его нет, вы не можете зайти». Я не знал его, но чувствовал, что попал в центр какой-то истории, которая меня совершенно не касается.

Но самая крупная ссора случилась из-за оружия, – продолжает он. – Курт заперся в спальне со стволами, угрожая самоубийством и твердя: «Отстаньте от меня; оставьте меня в покое». Но даже тогда я не представлял себе, что он действительно может себе как-то навредить. Я подумал, что это преувеличение в пылу спора.

18 марта, через две недели после Рима, Кортни вновь позвонила 911, и в считанные минуты появилась полиция. Она сказала копам, что Курт собирается покончить счеты с жизнью. Курт это отрицал, объяснив, что он закрылся в комнате, просто чтобы Кортни от него отвязалась. полиция конфисковала четыре пистолета Курта – «беретту» 38-го калибра, полуавтоматический кольт AR-15 и два «тауруса» – плюс 25 коробок с патронами, а также склянку с «различными неoпознанными таблетками». При дальнейших расспросах Кортни призналась, что не видела, чтобы Курт держал пистолет, но ее заботила его безопасность, пoскольку она знала о доступе к оружию.

(Эта версия противоречит более театральному рассказу Кортни журналисту «Спин» Крэйгу Марксу 1995 года о том, как она взломала запертую дверь и увидела разложенное вокруг Курта оружие: «Я схватила револьвер, приставила к собственной голове и сказала: "Я сейчас нажму курок сама. Не могу больше видеть, как ты умираешь". Он схватил меня за руку. Он кричал: "Это небезопасно. Ты не понимаешь. Здесь нет предохранителя. Он выстрелит. Он выстрелит"».)

Полиция отвезла Курта в участок в городе, но не вынесла мер наказания.

– Он всегда радовался, когда приезжали копы, – утверждает Кали. – Даже начинал шутить. И копы, похоже, тоже веселились.

В последние недели жизни Курта некоторые дни остаются белыми пятнами. Один такой период покрывает несколько дней после возвращения Курта и Кортни из Рима – где-то между 12 марта (когда в полицию анонимно позвонили по 911 из резиденции на Лейк-Вашингтон, позднее отменив вызов) и 18 марта. Более чем кто-либо другой устрашенная кажущимся безразличием Курта к собственной судьбе, зная о том, что в Риме произошел не несчастный случай, а самая настоящая попытка суицида (хотя этот факт до самой смерти Курта держался в секрете), Кортни распорядилась, чтобы в доме больше не было наркотиков. Она даже запретила приходить Дилану, потому что считала, что он наркодилер Курта. По иронии судьбы, Дилан снабжал и Кортни.

Такое лицемерие жены стало для Курта последней каплей - какое право она имеет читать ему лекции о наркотиках. Произошла жестокая свара, и Курт, в сопровождении Рене, ушел. Несколько дней Кортни не видела Курта. Товарищи по героину наплевали на все семейные обязанности и отправились по разным дешевым гостиницам на Аврора-авеню: «Марко Поло», «Крест», «Сиэтл-инн».

– Мы шли по Денни-Уэй, – начинает Рене. – Как будто Курт хотел в последний раз пройтись по городу. Это было наше маленькое приключение. Дело происходило ночью, и он не знал, где и что. Мы пошли в «Таверну Линды» [модный клуб в Кэпитол-хилл], тогда еще только открывшуюся, и там над ним все потешались. Сиэтл - очень маленький мирок. Потом мы заметили Нильса Бернстейна и подсели за его столик, но все было не как дома. Курт чувствовал себя чужим.

У нас не хватало наличности, все кредитки Курта были заблокированы, но у нас оставался чек моей мамы от «Вестерн юнион» на сто долларов. У меня удостоверения не было, воспользовались Куртовым. Мы пришли в магазин, где принимали любые чеки, и словно оказались на одной из телепередач, где неожиданно появляются знаменитости. Там был какой-то парень под кайфом; он хвалил Курта, но в шутливой манере, так что Курту понравилось. Вдруг появилось ощущение, что он снова наладил контакт с городом, но присутствовало оно недолго.

Мы сбежали из дома, потому что у него случилась ссора с Кортни.