Читаем Nirvana: со слов очевидцев полностью

В два года Курт начинает проявлять интерес к музыке. «Он начал петь, когда ему было два», – рассказывала тётка Курта Мари (Фрейденбург) Эрл в большой статье Джилиан Дж. Джаар «Куплет за куплетом: история записей Nirvana», вышедшей в журнале для коллекционеров пластинок Goldmine. «Ему нравилось петь песни «Битлз» вроде «Hey Jude». Он пел все, что угодно. Можно было просто сказать ему: «Эй, Курт, спой вот эту песню!», и он начинал петь ее. В нем было что-то особенное уже в ту пору». Мари, сестра Венди, матери Курта, была первой, кто дал Курту в руки гитару.

В спорном документальном фильме Ника Брумфилда «Курт и Кортни» звучит аудиозапись, где звучит голос малыша Курта, который вопит в микрофон какую-то бессмыслицу, что-то вроде «Эй, обезьянки!». Затем он говорит тетке: «Я сделаю это сам». «Он был милым маленьким дикарем», – говорит Мари в этом фильме.

14 января 1969 года: Дэвид Эрик Грол родился в Уоррене (Огайо), в семье журналиста одного из изданий корпорации Scripps-Howard Джеймса Грола и его жены Вирджинии, преподавательницы английского в средней школе. Он жил в Коламбусе (Огайо) первые три года жизни.

<p>1970</p>

В три года Курт начал ненавидеть полисменов. Он даже сочинил песенку, которую пел, проходя мимо стражей порядка: «Кукурузу на копов! Кукурузу на копов! Копы идут, идут, чтобы убить тебя!»[1]. Об этом писал в биографии группы под названием «Приходи таким, какой ты есть. История Nirvana» (1993) Майкл Азеррад.

24 апреля 1970 года: Привыкший быть центром внимания – особенно материнского – Курт начинает делить с только что родившейся сестрой Кимберли.

<p>1972</p>

В три года Дэйв Грол переезжает вместе с семьёй в Спрингфилд (Калифорния).

<p>1974</p>

Курту стали давать риталин от гиперактивности. Лекарство, однако, оказало обратное действие, и семья попробовала седативы, отчего Курт ходил постоянно сонным.

Тогда они просто перестали давать маленькому Курту сахар, и это сработало.

Когда Курту исполнилось семь, он, как позднее будет написано в его предсмертной записке, «возненавидел всех людей только потому, что им так просто быть вместе и сочувствовать друг другу». Тогда же тетя Мари подарила ему большой барабан; с ним мальчик ходил по окрестностям, громко лупя по нему.

Октябрь 1974 года: Во втором классе работа Курта появляется на первой странице школьной газеты, но, чувствуя, что его искусство недостаточно хорошо этого, он злится, что удостоен такой чести. «Моя мать поощряла меня к этому, она хотела, чтобы я был художественной натурой», – говорил Курт Рою Трэкину из журнала Hits в 1991 году. «Уже в раннем возрасте было написано, что я буду художником». Курта описывали в ту пору как очень впечатлительного, яркого и проницательного ребенка.

25 декабря 1974 года: Курт получает в подарок на Рождество кусок каменного угля. А он мечтал о пятидолларовом игрушечном пистолете, как в телесериале «Старски и Хатч».

<p>1975</p>

Когда Курту было восемь лет, Дон и Венди Кобейн развелись, что очень тяжело сказалось на Курте. Мать Курта получила право опеки над сыном, но он еще долго не жил вместе с ней. Несколько последующих лет он метался между домом своего отца в Монтесано (Вашингтон), тетками и дядюшками, бабушками и дедушками, а затем – друзьями и одноклассниками. Чтобы выразить свои гнев и боль, Курт написал на стене спальни: «Я ненавижу мать. Я ненавижу отца. Отец ненавидит мать. Мать ненавидит отца. И все это заставляет меня грустить»[2].

«Я помню, что мне было дико стыдно по ряду причин. Мне было стыдно за моих родителей», – объяснял Курт Джону Сэвиджу в интервью журналу Guitar World в 1993 году. «Я не мог встречаться с некоторыми из друзей в школе, потому что я отчаянно хотел иметь классическую, вы знаете, обычную семью. Мама, папа. Мне нужна была эта безопасная полноценная семья, поэтому я был зол на своих родителей несколько лет». Курт также рассказывал в интервью для журнала Spin, что после развода родителей он стал «крайне подавленным и замкнутым».

Также в этом году Курт начинает брать уроки игры на ударных инструментах. Тем временем на Восточном побережье родители Дейва Грола, Вирджиния и Джеймс, развелись, когда Дэйву было шесть лет. Мальчика воспитывала мать.

<p>1976</p>

В девять лет, по словам Курта, он стал «маниакально-депрессивен» и начал смотреть на мир по-другому. «До девяти я чувствовал, что могу стать рок-звездой, космонавтом или президентом. У меня была полная свобода и я чувствовал поддержку и любовь моей семьи – ну, по крайней мере, моей мамы» – говорил он в интервью журналисту Los Angeles Times Роберту Хилберну в 1993-м. До того, как он захотел стать рок-звездой, Курт видел своим героем Ивела Книвела[3]. «Первые семь лет жизни я хотел быть каскадером», – рассказывал он журналисту Рою Трэйкину. «[Я хотел] положить подушки на землю и спрыгнуть с крыши. Я был такой маленький Игги Поп».

<p>1977/1978</p>

В возрасте семи или восьми лет Дэйв Грол взял в руки свой первый музыкальный инструмент – тромбон.

<p>1978</p>
Перейти на страницу:

Все книги серии Music Legends & Idols

Rock'n'Roll. Грязь и величие
Rock'n'Roll. Грязь и величие

Это ваш идеальный путеводитель по миру, полному «величия рока и таинства ролла». Книга отличается непочтительностью к авторитетам и одновременно дотошностью. В ней, помимо прочего, вы найдете полный список исполнителей, выступавших на фестивале в Гластонбери; словарь малоизвестных музыкальных жанров – от альт-кантри до шугей-зинга; беспристрастную опись сольных альбомов Битлов; неожиданно остроумные и глубокие высказывания Шона Райдера и Ноэла Галлахера; мысли Боба Дилана о христианстве и Кита Ричардса – о наркотиках; а также простейшую схему, с помощью которой вы сможете прослушать все альбомы Капитана Бафхарта и не сойти с ума. Необходимые для музыканта инструменты, непредсказуемые дуэты (представьте на одной сцене Лу Рида и Kiss!) и трагическая судьба рок-усов – все в этой поразительной книге, написанной одним из лучших музыкальных критиков современности.

Джон Харрис

Биографии и Мемуары / Музыка / Документальное

Похожие книги

Обри Бердслей
Обри Бердслей

Обри Бердслей – один из самых известных в мире художников-графиков, поэт и музыкант. В каждой из этих своих индивидуальных сущностей он был необычайно одарен, а в первой оказался уникален. Это стало ясно уже тогда, когда Бердслей создал свои первые работы, благодаря которым молодой художник стал одним из основателей стиля модерн и первым, кто с высочайшими творческими стандартами подошел к оформлению периодических печатных изданий, афиш и плакатов. Он был эстетом в творчестве и в жизни. Все три пары эстетических категорий – прекрасное и безобразное, возвышенное и низменное, трагическое и комическое – нашли отражение в том, как Бердслей рисовал, и в том, как он жил. Во всем интуитивно элегантный, он принес в декоративное искусство новую энергию и предложил зрителям заглянуть в запретный мир еще трех «э» – эстетики, эклектики и эротики.

Мэттью Стерджис

Мировая художественная культура
Сезанн. Жизнь
Сезанн. Жизнь

Одна из ключевых фигур искусства XX века, Поль Сезанн уже при жизни превратился в легенду. Его биография обросла мифами, а творчество – спекуляциями психоаналитиков. Алекс Данчев с профессионализмом реставратора удаляет многочисленные наслоения, открывая подлинного человека и творца – тонкого, умного, образованного, глубоко укорененного в классической традиции и сумевшего ее переосмыслить. Бескомпромиссность и абсолютное бескорыстие сделали Сезанна образцом для подражания, вдохновителем многих поколений художников. На страницах книги автор предоставляет слово самому художнику и людям из его окружения – друзьям и врагам, наставникам и последователям, – а также столпам современной культуры, избравшим Поля Сезанна эталоном, мессией, талисманом. Матисс, Гоген, Пикассо, Рильке, Беккет и Хайдеггер раскрывают секрет гипнотического влияния, которое Сезанн оказал на искусство XX века, раз и навсегда изменив наше видение мира.

Алекс Данчев

Мировая художественная культура
Миф. Греческие мифы в пересказе
Миф. Греческие мифы в пересказе

Кто-то спросит, дескать, зачем нам очередное переложение греческих мифов и сказаний? Во-первых, старые истории живут в пересказах, то есть не каменеют и не превращаются в догму. Во-вторых, греческая мифология богата на материал, который вплоть до второй половины ХХ века даже у воспевателей античности — художников, скульпторов, поэтов — порой вызывал девичью стыдливость. Сейчас наконец пришло время по-взрослому, с интересом и здорóво воспринимать мифы древних греков — без купюр и отведенных в сторону глаз. И кому, как не Стивену Фраю, сделать это? В-третьих, Фрай вовсе не пытается толковать пересказываемые им истории. И не потому, что у него нет мнения о них, — он просто честно пересказывает, а копаться в смыслах предоставляет антропологам и философам. В-четвертых, да, все эти сюжеты можно найти в сотнях книг, посвященных Древней Греции. Но Фрай заново составляет из них букет, его книга — это своего рода икебана. На цветы, ветки, палки и вазы можно глядеть в цветочном магазине по отдельности, но человечество по-прежнему составляет и покупает букеты. Читать эту книгу, помимо очевидной развлекательной и отдыхательной ценности, стоит и ради того, чтобы стряхнуть пыль с детских воспоминаний о Куне и его «Легендах и мифах Древней Греции», привести в порядок фамильные древа богов и героев, наверняка давно перепутавшиеся у вас в голове, а также вспомнить мифогенную географию Греции: где что находилось, кто куда бегал и где прятался. Книга Фрая — это прекрасный способ попасть в Древнюю Грецию, а заодно и как следует повеселиться: стиль Фрая — неизменная гарантия настоящего читательского приключения.

Стивен Фрай

Мировая художественная культура / Проза / Проза прочее