Нищета неверия. О мире, открытом Богу и человеку, и о мнимом мире, который развивается сам по себе

Поэтому сосредоточимся на анализе предлагаемых секулярным подходом решений проблемы индукции: если научные законы невозможно вывести из природы, как можно объяснить существование науки и всех ее открытий? Этот вопрос занимал Иммануила Канта (1724–1804), знаменитого немецкого философа. В течение двенадцати лет пытался Кант разрешить проблему, поставленную Юмом. Если невозможно логическим путем вывести теорию из опытных данных, как показал Юм, то как вообще можно создать ее? Как могут существовать научные законы, если их нельзя вывести из опыта? И еще одно. Кант был уверен, что научные законы, читай: механика Ньютона – суть нечто доказанное, абсолютная истина, и все, что осталось сделать, – это найти путь, которым она была достигнута. Когда эти двенадцать лет истекли, Канту потребовались лишь считанные месяцы для того, чтобы сформулировать решение этой проблемы.

Решение Канта достаточно неожиданно и сложно для понимания. В моей книге «Закон и Б-жественное управление» я уделил много внимания критике кантовской теории познания. Здесь я перескажу вам лишь краткие выводы, не вдаваясь в доказательства. Кант развивал подход, утверждающий центральное положение человека в мире (Man-centered Universe, «Антропоцентрическая вселенная»). Не Б-г, а человек устанавливает законы этики, определяет, что хорошо, а что дурно. И более того, Кант пришел к парадоксальному выводу о том, что человек устанавливает и природные законы. Юм показал, что невозможно черпать законы природы из наблюдения за нею. Но факт в том, что наука существует. Откуда она берется? Единственная возможность, если избегать идеи существования Б-га, – это сказать, что человек сам устанавливает законы природы.

Общая идея Канта состоит в том, что именно человеческий интеллект создает законы и накладывает их на сырой материал опыта. Эти законы человек постигает как данные априори (a priori), изначально, до получения опытных данных и вне всякой связи с ними. «Разум не черпает свои законы из природы, – напротив, он записывает их в природе» [29] (см. Кант. Пролегомены.). Эти законы, не являясь порождением опыта, организуют его сырой материал. Законы суть утверждения, общие, универсальные высказывания, которые мы делаем относительно мира опыта. Я уже сказал, что в мои намерения не входит приводить здесь сложную и разветвленную систему доказательств Канта, будто бы обосновывающую этот вывод. В книге «Закон и Б-жественное управление» я показал ее ошибочность с помощью ее критики другими мыслителями. Здесь мы упомянем лишь отношение Альберта Эйнштейна к теории познания Канта и процитируем два его высказывания. В одном из них Эйнштейн объясняет, почему познаваемость мира представляет собой загадку, и критикует «отгадку» этой загадки, предлагаемую Кантом. Вот что пишет Эйнштейн в письме к Соловину:

«Вы удивляетесь, что я говорю о познаваемости мира… как о чуде или как о вечной загадке. Ведь изначально, априори, можно ожидать, что мир представляет собой хаос, а потому невозможно познать его путем размышления. Было бы возможно (или неизбежно) ожидать, что этот мир подчиняется закону ровно в той степени, в какой мы способны навести в нем порядок с помощью нашего разума. Это было бы «наведение порядка», подобное расположению по алфавиту слов определенного языка [именно так, в сущности, и представляет Кант свою теорию познания]. Напротив, порядок, который вносит в мир, например теория гравитации Ньютона, имеет совершенно иной характер. Несмотря на то что аксиомы этой теории созданы человеком, успех этого предприятия предполагает существенную упорядоченность объективного мира , ожидать которую изначально у нас нет никаких оснований. В этом и состоит «чудо», и чем дальше развиваются наши знания, тем волшебнее оно становится» [30] .

В другом месте Эйнштейн подчеркивает, что утверждение Канта о том, что несомненное знание о законах природы человек получает из собственного рассуждения, лишено всяких оснований:

...

Таким образом, если мы располагаем совершенно точным знанием, оно должно быть укоренено в самом разуме [согласно Канту]. Это верно, например, для геометрических теорем и для принципа причинности. Это и некоторые другие определенные виды знания, можно сказать, относятся к характеру самого нашего мышления, а потому не выводятся из данных опыта (то есть представляют собой априорное знание). Сегодня все знают, разумеется, что они совсем не так очевидны и непременны сами по себе, как полагал Кант [31] .