Нищий, вор

Он наклонился над прилавком, и она, взяв его лицо в свои гладкие и твердые ладони, какое-то мгновение пристально на него смотрела, а затем поцеловала в лоб. Он услышал, как позади одна из женщин хихикнула.

Она опустила руки, и он снова выпрямился, все еще ощущая прикосновение ее мягких губ. Клотильда улыбалась тихой, почти мечтательной, печальной улыбкой.

– Боже мой, сын Тома здесь, в этом городе! – Она принялась развязывать тесемки надетого поверх платья фартука. – Мы сейчас пойдем. Здесь и поговорить-то нельзя. Сара! – крикнула она кому-то позади стоек с бельем. – Подойди, пожалуйста, сюда.

К прилавку подошла молодая женщина со светлыми растрепанными волосами, и Клотильда сказала:

– Сара, я ухожу и сегодня уже не вернусь. Все равно до закрытия остался час, а у меня важная встреча. Закроешь тут как следует, хорошо?

– Хорошо, мэм, – ответила женщина.

Клотильда повесила фартук, сделала что-то со своими волосами, и они вдруг упали ей на плечи. Так она стала еще больше похожа на индианку. Она толкнула дверцу и вышла из-за прилавка. У нее были широкие бедра, большая грудь, плотные, без чулок, сильные ноги, и он внезапно почувствовал почти щемящую боль – так сильно она напомнила ему Кейт.

Она взяла его за руку, когда они проходили мимо сидевших женщин, которые сейчас откровенно глазели на них, гаденько ухмыляясь. Когда они вышли, Клотильда сказала:

– После той истории в суде все они смотрят на меня так, словно я блудница вавилонская. – Она по-прежнему держала его за руку, и они пошли по улице. – Боже мой, – глубоко вздохнув, сказала она, – хорошо выйти на свежий воздух после того, как весь день напролет нюхаешь грязное белье. – Она искоса на него посмотрела. – Ты слышал об этом скандале?

– Да, – ответил он. – Благодаря ему я и сумел вас найти.

– Дурная слава разносится далеко, – согласилась она. – Я знаю, что твоего отца нет в живых. – Она сказала это так просто, словно давно справилась с чувствами, вызванными этим известием. – В той же заметке я прочла, что он был дважды женат. Он был счастлив?

– Во втором браке да.

Она покачала головой.

– Я боялась, что он никогда снова не найдет счастья. Они все продолжали его травить, как…

– У него была яхта, – сказал Уэсли. – На Средиземном море. Он очень любил море.

– Подумать только, – сказала она мечтательно. – Том на Средиземном море. Мне всегда хотелось путешествовать, но… – Она не договорила.

– Он назвал эту яхту «Клотильда».

– Боже мой, – воскликнула она, – «Клотильда»! – И тут он увидел, что она плачет. Слезы текли из ее темных глаз, поблескивая на густых черных ресницах.

– Когда его спрашивали, почему он выбрал для яхты такое название, он говорил, что так звали одну французскую королеву. Но мне он сказал правду.

– После всех этих лет, – не без удивления промолвила она, – после всего, что произошло. Он тебе об этом тоже рассказывал? – резко спросила она.

– Рассказывал, – ответил Уэсли. – Как его дядя узнал, что вы и отец… ну… были вместе, и пригрозил, что вас вышлют обратно в Канаду за растление малолетних…

– И про остальное рассказывал? – Голос ее стал совсем резким.

– Да. Про вас и его дядю – про то, что обнаружилось на суде и о чем писали газеты, – смущенно признался Уэсли.

– Мерзкий старик, – яростно прошептала Клотильда. – Я была служанкой в его доме. Вернуться в Канаду я не могла, мой муж убил бы меня. Я пыталась заставить Тома это понять. Но он не желал слушать. Он хотел, чтобы мы вместе убежали. Шестнадцатилетний мальчик… – Она засмеялась, смех ее звучал грустно на солнечной, обсаженной деревьями улице.

– В конце концов он понял, – сказал Уэсли. – Он говорил мне. И название яхты ведь это доказывает, правда?

– Наверно. – Она смахнула слезу тыльной стороной ладони и помолчала. – А он рассказывал тебе, как я однажды положила ему в сандвич записку, когда он пошел на работу?

– Что-то не помню.

– Я написала: «Я тебя люблю». Вот так все и началось. – Она внезапно засмеялась. – Боже мой, какой у него был аппетит! Я никогда не видела человека, который мог бы столько съесть. А какую еду я ему готовила! Ростбифы, свежие овощи, все самое лучшее, когда его дядя со своей гадкой семьей уехал в Саратогу и мы остались в доме одни. По вечерам я ждала его и пела, стоя у плиты. Эти две недели я буду помнить до последних дней своей жизни. – Она вдруг остановилась, как будто ее схватила чья-то невидимая рука, и повернулась к нему. – Зачем ты сюда приехал? Тебе что-нибудь от меня нужно?

– Мне ничего не надо. Я приехал только ради того, что вы сейчас делаете, – поговорить о нем.

Какое-то мгновение ее глаза словно что-то искали в его лице, а затем она снова поцеловала его в лоб.