Нисхождение

Дальше церемонились значительно меньше: если местные, находящиеся на очередном зачищаемом участке, не давали прямо понять, что сдаются, то сначала открывали огонь, а уж потом смотрели куда попали. Пока что иногда сдавались в плен только гражданские, вояки гарнизона бились насмерть. Бойцы стреляли на кашель от слезоточивого газа, пыли и дыма, на движение в попытках укрыться от гранат, на звук и вспышки выстрелов. Активно пускали слезоточивый газ, бросали для профилактики гранаты и флэшки, усеивая ими потенциально опасное пространство за дверями, поворотами коридоров или иными укрытиями перед тем, как врываться туда самим. Иногда в ход шли похожие по форме на гранаты предметы – просто проверить, а вдруг кто дернется и выдаст свою позицию. Напряжение физических и психических сил было предельным. Ситуация ближнего боя в здании менялась столь стремительно и непредсказуемо, что даже имея быструю реакцию и соответствующие навыки, можно было совершенно неожиданно угодить под раздачу с неучтенного направления – случайный отбор косил обе стороны. Бывало, кому-то везло, и в горячке в него промахивались с нескольких метров, а кто-то, наоборот, ловил пулю или осколок, едва лишь высунувшись не в тот момент. Близкие попадания вражеских выстрелов, истерзанные пулями и осколками тела чужих и своих, всеподавляющий шум разрывов гранат и картины разрушений в помещениях уже не оказывали шокирующего воздействия на психику. Сплин двигался и действовал на автопилоте, глубоко не вдумываясь в происходящее, оценивая реальность лишь с тактической точки зрения. Время от времени на задворках сознания проскакивало удивление, что он все еще жив.

Убиваемые враги не воспринимались как живые люди, скорее как что-то неодушевленно-опасное и требующее нейтрализации. Эмоциональная чувствительность была также притуплена усталостью: он основательно вымотался, еще на броске от стены до здания – мандраж ожидания и адреналиновое буйство спалили сил едва ли не больше, чем предшествующие три дня перехода. Вся камуфляжка пропиталась склизким потом, особенно под броником, подшлемник тоже был весь мокрый, мембраны наглазников очков не справлялись, на чистых участках он выливал из них соленую водицу, как из ветхой плавательной маски в детстве. Горло пересохло, фляжку где-то пробило осколками, вода вытекла. Да что фляжка, тут минимум полведра надо. Тогда, на тренировочном выходе в базовом лагере, Штырь как в воду глядел насчет осколков и рикошетов – их было немало, броники и сферы почти всем кому больше, кому меньше, но пригодились.

До широкой «парадной» лестницы, стильным полукружьем ведущей на второй этаж, добрались довольно быстро и без существенных, по сравнению с броском к зданию, потерь – сопротивление врага было ожесточенным, но очаговым, плохо организованным. С противоположной стороны подтянулись Доплер и Слэш со своими. Периодически сверху кидали ручные гранаты. Взвод затихарился по обе стороны от лестницы, за пределами поражаемой осколками зоны, или укрывшись в ближайших помещениях. Бойцы ожидали, пока в головах командиров созреет мудрый план, который позволит им не полечь гарантированно под перекрестным огнем спереди из холла и с нависающих перил второго этажа.

Две мелкие торцевые пожарные лестницы были плотно забаррикадированы, да еще и заминированы местными. Боцман и Слэш, со своей стороны, также заминировали эти проходы гранатами и флэшками, чтобы обезопаситься от неожиданного нападения оттуда. Так что для дальнейшего продвижения вариант реально оставался один. Умаялись все, но отдыхать особо было некогда, надо было действовать: противник мог перегруппироваться и контратаковать, через окна или еще как-нибудь зайти в тыл – на зачищеных площадях оставили вести наблюдение совсем немного бойцов, в основном это были относительно легко раненые, которые приглядывали за серьезно ранеными. Часть бойцов отряда, раненых во время броска не слишком тяжело, также пробрались в основное здание и прилегающие подсобные постройки, когда уже начался бой внутри, и гарнизон отвлекся от внешних подступов. Теперь они, по мере сил, помогали «держать» захваченные участки резиденции, докладывали в эфире наблюдаемую обстановку. Кстати, раненым тоже нужно было оказать помощь и чем скорее, тем больше их выживет.

Доплер подцепил в разъем очков гибкий проводок световода и осторожно высунул согнутый конец с объективом за угол. Посмотрел, убрал, покачал головой, задумался. Потом прокомментировал, обращаясь в большей степени к офицерам.

– Их больше, чем мы ожидали. Гарнизонные и еще эти хрены-телохранители… Возможно, они меня «срисовали», но не стали палить и светиться, они ждут нас. Там мешки с песком, станковый пулемет – с крыши перетащили, ящики какие-то навалены, мебель в несколько накатов, пара сборных баррикад из стальных листов с амбразурами… Первый этаж был, по сути, оставлен, они все там, на втором. Какие мысли, Боц?

– Ты у нас бугор, тебе и карты в руки, – откосил Боцман.

– Я знал, что ты так скажешь, – усмехнулся Доплер.