Ниссо

Мирзо-Хур толчком руки приоткрыл створку двери. Яркий луч упал на платье Ниссо. Разложив мокрые лохмотья на коленях, купец вглядывался в узор ткани.

- Это не Яхбар. Это Гармит, - сказал он. - Ты помнишь купца Мухибулло?

Кендыри прищурил глаза.

- За четвертым перевалом живет? У озера?

- Так... Еще, может быть, у Самандар-бека куплено. Но этот узор гармитский. Его делают только в трех селениях: в Дильшурча, в Наубадане, в Джуме. Там есть старухи, знают его. В других селениях забыли. Видишь: красная нитка с желтой, знаешь этот цветок? Хаспрох это, вырос из пота Аллаха. Зеленый этот - поперек ему - что? Э, Кендыри, скажи - что? Все-таки ты меньше моего знаешь. Никто не знает теперь, я знаю. "Об-и-себзи" называется этот цветок. Когда зеленое знамя ислама вступило в Лиловые Горы, шел кровавый дождь. Это воины доблестных войск Властительного Повелителя истребляли неверных огнепоклонников. Слава Аллаху, всех истребили, и там, где прошло зеленое знамя ислама, вырос зеленый цветок, - старые люди так говорят. Этот цветок здесь и вышит. Надо узнать, кто из Яхбара в эти три селения ходил. А вот это, смотри...

Тяжелый и неповоротливый Мирзо-Хур, сидя на ковре, толстыми, мясистыми пальцами, украшенными перстнями, перебирал одежду Ниссо. Увлекшись, он разобрал значение всего узора, обрамлявшего ворот рубахи. Потом небрежно швырнул ее на колени Кендыри.

- Пойдешь?

- Пойду, - сухо ответил Кендыри.

- К риссалядару сначала зайди и к Арбоб-Касиму... К Азиз-хону еще зайди, у них уши острые, может быть, раньше узнаешь, у кого пропала жена или дочь... А если не узнаешь, благословен путь твой да будет, иди в Гармит... Если найдешь хозяина, скажи: дорогое дело, но можно вернуть...

- Ты объяснишь тут: я за товарами ушел, - думая о чем-то своем, небрежно произнес Кендыри и, свернув платье Ниссо, вышел через заднюю дверь во двор.

5

Мирзо-Хур, отвалив большой камень, распахнул настежь двери лавки. На траве под тутовым деревом сидел оборванный Карашир. И хотя это только Карашир, не имеющий даже халата, самый бедный, самый захудалый факир, на котором едва держатся лохмотья грязной овчины, Мирзо-Хур с удовлетворением щурит глаза. Ведь Карашир - один из тех, кто работает у Шо-Пира, кто признал новую власть, повинуется каждому слову Бахтиора, нарушает Установленное, открыто смеется над ним... И если Карашир сидит здесь, покорный и терпеливый, значит, он, вероятно, долго боролся с собой и сюда его привела та слабость, о которой хорошо знает Мирзо-Хур... Конечно, он пришел просить опиума, и надо ему опиум дать, но сначала поговорить с ним...

Мирзо-Хур располагается посередине ковра. Карашир молчит. Может быть, он стесняется заговорить первым? А вдруг так и не заговорит, встанет, уйдет?

- Наверно, ко мне пришел, сел под моим деревом? - не вытерпев, с нарочитой грубостью говорит Мирзо-Хур.

- К тебе. Говорить пришел! - не вставая и не кланяясь, отвечает Карашир, сидя в той же позе, что и купец.

- Значит, благодарение покровителю, хочешь сказать: привет?

- Пожалуй, скажу: привет! - отвечает Карашир. - У тебя мука есть?

"Ах, вот как, мука! - с неудовольствием думает купец. - Это дело другое: значит, от советской власти муки не дождался. Но от меня тоже ее не получит!"

Опыт, однако, приучил Мирзо-Хура никогда не отвечать на вопрос сразу. И, испытующе взглянув на насупленного Карашира, он медленно произносит:

- Зачем через траву кричать будем? Иди, Карашир, сюда. Есть ковер для хорошего разговора.

Карашир неохотно проходит в лавку, - присаживается на ковер, глядит на купца надменно и важно, будто проситель не он, а купец. Молчит.

- Та-ак! - произносит купец. - Теперь разговор пойдет. Скажи, Карашир, зачем тебе мука?

- Урожай еще не собрал. Детей много. Полмешка муки дашь, соберу урожай, целый мешок отдам.

- Мешок мало. Три мешка дашь! - грубо заявляет купец и насмешливо глядит Караширу в глаза.

Карашир, уязвленный этим взглядом, отвечает резко:

- Большую пользу себе делаешь? Корыстно нажиться хочешь?

- Всякий человек делает себе пользу.

- Не всякий бесчестно.

- Честность - для маленьких. Для больших - нет честности, иначе не было бы больших людей.

- Есть и большие люди четные! - Карашир вызывающе глядит на Мирзо-Хура.

- Кто же? - купец язвителен, потому что уже знает ответ. - может быть, ты хочешь сказать - твой Шо-Пир?

- Что можешь плохого сказать о нем?

- Ха! Чужую женщину взял!

- Не знаю я этого... - Карашир небрежно почесывает голое колено.

Самоуверенность Карашира раздражает купца. Не такого он ждал разговора.

- Ты не знаешь - все знают. Тебя заставляет работать, обещает блага в этом мире... Когда ты есть захотел, ко мне посылает: "Бери у купца"! Честность!

- Неправда, - горячо возражает Карашир. - Он не посылал меня.

- Ха! Сам пришел! Против воли его?

- Против воли, вот, да! Против него я пошел! Мой стыд, а не его стыд. Жуликом он называет тебя, не велит ходить к жулику. Жулик ты и есть. Дурак я, пошел к тебе. Не надо от тебя ничего. Дела с тобой не имею.

Карашир порывисто встает, запахивает полы овчины, обдав купца ее кислым запахом.