Нить ариадны

тики мечтают, в меру своей изворотливости, о министерском будущем. Страх старости, лишённой забот, тогда как многочисленные «новшества» обещают вам вечную молодость, при этом не в силах избавить от великих бедствий века — рака, СПИДа и угрозы других болезней, ставящих в тупик специалистов.

Страх нерешительности и неспособности принять решение по мере возникновения необходимости — от выбора профессии до времени выхода на пенсию. Страх любви, о которой говорят, что она не длится вечно и так скоро становится жертвой человеческой переменчивости. Страх незащищённости наших детей от агрессии, плохого влияния и наркотиков.

Всё призрачнее становятся наши надежды. Грандиозные обещания коммунизма потоплены в крови диктатур. Более мягкие двадцать лет социализма во Франции и в других странах привели нас к такому дикому капитализму, при котором патернализм начала века выглядит благотворительным предприятием. Существуют, правда, другие — более скромные, более простые пути к надежде, но вы их пока не видите. Пока…

Остаётся Бог. Но в Бога больше не верят, потому что он не совершает бессмысленных чудес, которых мы от него ждём — причём немедленно! Он тем не менее совершает их повсеместно

и обыденно, для каждого из нас (я надеюсь, эта книга будет напоминать вам об этом), но вы этого не замечаете. Подсчитываете свои несчастья, редко удачи… Великие религии потерпели крах. Не в своих первых Книгах, где всё сказано, где щедро розданы все советы, но в объяснениях, которые необходимо было бы дать сегодня, более чем когда-либо, предводителям различных культов, не замыкаясь в жёсткости догм, но в духе всеобъемлющего, подлинного сострадания.

Итак, процветает наихудшее. Зазывающие секты, вскоре порабощающие своих последователей, озабоченные прежде всего желанием власти и прибыли, отбирают у человека самое достойное из того, что ему было дано Богом: свободу воли. Всякого рода фундаменталисты, взявшие в качестве заложника Единое. «Их» Бог — единственный, во имя которого вы должны воевать, наказывать, порабощать, отрицая универсальность Создателя и высшей заповеди: «Не убий».

В подобной ситуации фальшиво выглядит ваша вымученная столбнячными челюстями улыбка «cheese», змеи стресса душат вас. Они лишают вас дыхания, позволяющего ощущать благотворные запахи жизни. Они омрачают ваш взгляд, больше не видящий знаков, направленных вам в виде посланий, они ограничивают вас сухими расчётами логики, сжимающей сердце тревогой одиночества.

Ведь вы чувствуете свою изолированность, не так ли? Словно потерпевшие кораблекрушение, совершенно покинутые, потерянные на пустынном острове, даже в коллективе, даже в моменты любви, даже в редких небрежных молитвах, брошенных вами в Небо, как бросают бутылку в море в приступе отчаяния.

Вы действительно так думаете?

Вы сошли с ума!

одни? прекрасно! покинуты? это зависит только от вас

Зто правда, что в обществе, во всяком случае в западном, где от непереносимого зноя позволяют умирать тысячам стариков, притом что ни родственники, ни соседи об этом даже не подозревают, на планете, где глобализм стирает с карты своих достижений самые страшные недостатки, более естественна идея «каждый за себя», чем «один — за всех и все — за одного». Это правда, что на предприятиях работникам рекомендуют держать при себе свои печали, усталость и вопросы. Это правда, что бескорыстные советы даются всё реже: чтобы давать их, необходимо время для разбора чужой ситуации, а времени нет. И мы всё чаще довольствуемся уклончивым: «У каждого — свои проблемы».

Между тем к «суперсовременному одиночеству» большего не добавить. Во все времена человеческое существо оставалось одиноким в великих событиях своей жизни. Одиноким в своей боли, даже если вся семья занималась его проблемами — физическими или моральными. Одиноким в муках любви или утраченного могущества, даже если друзья или дети предлагали свою помощь.

Старые бретонские крестьянки моей юности хорошо понимали это, общаясь между собой и говоря смиренным шёпотом о своём муже, небрежно пожёвывающем табак у очага: «После смерти своего друга Патрика он уже не тот…» Или: «Он так и не пришёл в себя после отъезда в город нашего парня».

Так они подчёркивали своё понимание того, что мужчина, который им дорог, мог иметь свою личную жизнь, даже если часто оба считали себя одним целым. Они понимали, что его переживания не принадлежали им, что они оставались личными, несравнимыми, неразделимыми.

И, когда сегодня брат или сестра спрашивают у нас, какой путь им выбрать, наш ответ «я не могу решать за тебя» не означает, что мы снимаем с себя ответственность, но лишь то, что мы отказываемся вторгаться в их пространство и влиять на их свободу выбора. Потому что эта свобода воли — самое благородное из того, что нам дал Бог. Он предложил каждому из нас собственную подлинность, индивидуальность и возможность быть хозяевами своего становления. Мы неповторимы, и тем лучше! Это значит, мы уникальны, а не являемся клонами друг друга.