Нить Лекаря

– Да патронов-то мне хватило. – офицер рассмеялся, потом посерьёзнел– Я, Фридрих Карлович, вас часто вспоминал. У меня к врачам всегда было большое уважение. А после госпиталя, когда увидел ваш труд, понял, без любви к людям в вашей профессии нельзя. Так что, несмотря на своё ранение, с теплом вспоминаю время на больничной койке. И теперь благодарен судьбе за встречу с вами. Кстати, если вы торопитесь, я могу вас подвезти. Правда, машина у нас не очень комфортная.

Я не отказался. По дороге рассказал майору о цели своего визита во Владимир. По счастливой случайности он оказался уроженцем этого города и оказал мне большую услугу в розыске моей семьи. Дело осложнилось тем, что дальняя родственница Юли со старой квартиры съехала, предоставив её многодетной семье из Белоруссии, и поселилась у своей подруги, адрес которой найти было нелегко. Если бы не энергия майора, мои поиски могли затянуться на более длительный срок.

Вот уж поистине, ничего не бывает случайным. При расставании «мой крестник» пожелал мне долгого здравствования. Я же обнял его от всей души.

Потом была долгожданная встреча. Когда я постучал в дверь, её открыл Коля и с радостным криком бросился на меня. Едва успел присесть как очутился в горячих объятиях сына. Затем вышла Юля, мы встретились глазами. От неожиданности и волнения она присела на стул…

***

Дальше были сборы к переезду в Москву, точнее нашему возвращению обратно туда, откуда собственно и началось скитание по дорогам необъятной Родины. Трудное, тягостное время, неопределённость, лишения остались позади. Теперь втроём мы только и делали, что мечтали о счастливой жизни, строили планы и верили – они непременно сбудутся. Иначе, и быть не могло. Ведь не напрасно пройдены тяжёлые дороги. Закончилась страшная война, и выстраданный мир снова вернулся не только в нашу семью, но и в судьбу целого народа, пережившего, пожалуй, самое лютое испытание, когда-либо выпадавшее на долю нынешним и канувшим в лета нациям. Через единение не голословное, а деятельное родилась виктория, какую ещё не знала земля. Жизнь вернулась на неё. Пройдут года, но память, несмотря на все козни не смирившихся, ещё более озлобившихся от поражения реваншистов, не даст вычеркнуть правду и исказить историю. Не пройдёт попытка отобрать и предать забвению дела минувших дней. Ничто не забыто, никто не забыт.

***

Москва нас встретила новыми вызовами, где были радости, тревоги, победы, печали, в общем всем тем, что называется жизнь. Но мы были счастливы…

1949 г.

Часть 4

Я вернулся из командировки. Дома меня ждала бурная радостная встреча с родными и близкими мне людьми: матерью, отцом, братом и сестрой. Я сильно по ним соскучился. Однако, позволю себе опустить все подробности праздника воссоединения семьи и продолжить своё повествование дальше. После ужина и долгого чаепития с многочисленными расспросами, я, наконец, остался один. Эмоции улеглись. Начал планировать дела на следующий день. Но больше всего мне хотелось увидеть Фридриха Карловича, вернуть ему его рукопись и поговорить о ней. Один вопрос не давал мне покоя. Чувствовал, что не хватает какого-то важного фрагмента, всё объясняющего или хотя бы немного проливающего свет на необычную жизнь доктора…

Завтра наступило. В редакции меня поздравляли с возвращением, жали руку, искренне улыбались. Я тоже был рад всех видеть. Когда «прорвался» в свой кабинет, первым делом бросился звонить на дачу Фридриху Карловичу. Шли долгие гудки. Через час повторил попытку, но результат тот же. Только сейчас заметил, что мои коллеги смотрят на меня как-то с сочувствием.

– Миш, – окликнул меня мой товарищ по кабинету, – ты не Шульцу случайно звонишь?

– Да, ему.

– Мы не хотели тебе сразу говорить, чтобы не расстраивать с ходу…

– Что такое?…

– Умер недавно профессор. Похороны уже состоялись. Вот, возьми, это наш номер газеты, там всё сказано. – И протянул мне материал с обведённым заголовком. Я машинально взял газету и прочитал первые строчки: «…Ушёл из жизни замечательный человек, врач с большой буквы….». У меня всё потемнело перед глазами. Как же так?

– Сказали, сердце во сне остановилось – словно отвечая на мой вопрос, прояснил случившееся мой вестник. – И ещё, тебе письмо пришло от Фридриха Карловича. Наткнулись на него, когда разбирали почту. Лежит у тебя в верхнем ящике стола.

– Спасибо, Петро.

– Да не за что! Пойду-ка, схожу посмотрю, как там дела у Синицына, обещал к моей статье фотографии нужные подобрать.

– Хорошо – ответил я машинально.

Когда Петро вышел, достал письмо. Сердце так сильно защемило, что дышать стало трудно. Прочитал написанный рукой профессора свой адрес на конверте. Чёткий, красивый почерк. Вскрыл его и стал читать.

«Уважаемый Михаил Александрович!