Нить непрерывная (Часть 2) (СИ)

Отпуск в этих краях был для них большим праздником, заслуженно дарованным им за месяцы упорного труда. Шагая рядом с ней по шумному приморскому бульвару, Владимир чувствовал, как возбужденно бьется ее сердце, а в унисон, но реже, его. И это напоминало ему воскресный перезвон двух колоколов в светлый праздничный день, целиком завладевающий всем окружающим пространством, когда упругие, низкие тона одного из них бережно несут на себе легкие, звонкие переливы другого, превращая окружающий мир в библейскую легенду...

Пока бальзам воспоминаний омывал светлой волной измученное сердце, где - то там, в солнечном сплетении, вновь и вновь накапливалась горечь. И слезы внезапно вырывались наружу, безжалостно возвращая его к своей трагедии. Они нещадно подавляли остаток его жизненных сил. В них звучала жгучая обида и безнадежность. И каждый раз ему казалось, что вот сейчас, наконец-то, этот приступ унесет с собой последнее дыхание его жизни и покончит с его невыносимыми страданиями.

Но, увы! К счастью или несчастью, когда горе человеческое слишком велико, душа не в силах слишком долго, непрерывно его нести. Усталость валила его с ног, и временами он впадал минут на пять - десять в иступленный транс. Очнувшись и мобилизовав остаток своей воли, он стремился к действию, пытался чем ни будь занять себя. На людях старался из последних сил быть собранным. Со стороны глядя, трудно было даже сказать, что его внутренний мир подавлен, надломлен.

На следующее утро Владимир медленно, не торопясь, разобрал свой чемодан, немного убрал в комнате, вышел во двор.

На город, со стороны моря, набегали темно серые облака. Они далеко вытягивались в длину. Местами между ними обнажалось небо. Через разрывы в быстро мчащихся облаках солнечный свет падал на землю. И со стороны моря можно было видеть, как по амфитеатру города перемещаются солнечное освещение, выхватывая отдельные места его улиц, домов и площадей. Временами моросил мелкий дождь, стояла влажная духота

В дальнем углу двора под навесом на крыльце сидела девчонка лет двенадцати. Короткий ситцевый сарафан свободно висел на ее худенькой нескладной фигуре. Видно она недавно приехала, - совсем еще беленькие непропорционально длинные руки и ноги. Скучный безразличный взгляд сквозь ниспадающий на лоб чубчик светло русых волос. В руке держит длинную палку, и время от времени постукивает ею по деревянным перилам. Поднятая к Володе склонённая набок головка и умные серые глазки выражали непритворное детское любопытство.

"Надо поговорить с ней, - подумал он. - Но о чем? Что общего у меня с ней? Она может испугаться от одного вида моего. В силах ли я хотя бы улыбнутся ей или пошутить?"

Хорошо бы затеять хоть какой ни будь разговор. Тем более с ребенком, душа которого, словно чистый лист с одними лишь солнечными напутствиями от бога на счастливую жизнь.

- Скучаешь? А друзья твои где? - Володя испугался своего хриплого отрешенного голоса.

- Я только вчера приехала с мамой. Ни с кем еще не успела познакомиться. А вы здесь отдыхаете? - охотно отозвалась она. Видимо, не прочь была развеять скуку.

- Да, тоже приехал отдохнуть. Как зовут то тебя?

- Соничка, - и тут же поправилась, - Соня.

- Море любишь?

- Я первый раз.

- Полюбишь. Море прекрасно. Плавать то умеешь?

- Я занимаюсь в секции плавания и бадминтона тоже.

- А ракетки у тебя есть?

- Есть, - оживленно кивнула она головой.

- Ну что ж, тогда поиграем, как ни будь.

- А что, сыграем, - в глазах вспыхнули огоньки. И далее скороговоркой, - Мы с папой играем. А потом он садится писать свою книгу. Он писатель. Остался в Саратове. С нами не поехал. Ему надо успеть сдать книгу в издательство.

- Вот какой у тебя папа!

Чуть было не поинтересовался, какие книги папа уже написал, но на всякий случай воздержался от этого вопроса.

Из ближайшего окна выглянула мама.

- Соничка, иди домой, девочка.

- Я сейчас, мама.

- Пойду к морю, - произнес Володя, поняв, что разговора больше не будет.

- Дождь ведь, дяденька.

- Ничего, дождик то иногда и теплый. Поздороваюсь с морем. Давно не видел.

- Постойте, а вы ведь не сказали мне, как вас звать.

- Зови меня "дядя Володя". Идет?

- Идет. - Соничка долго смотрела ему вслед

Он медленно поволок свое усталое тело к широко открытым воротам. Вышел на улицу и повернул в сторону моря.

Было многолюдно у магазинов, ресторанов, киосков. Погода не позволяла купаться и загорать. Володя пробивался сквозь сутолоку отдыхающего люда, жадно набрасывающихся на атрибуты южного курорта - знаменитые чебуреки, хачапури, форель кавказскую, вина грузинские - "Ркацители", "Псоу", "Твиши". Множество ларьков торгуют музыкальной продукцией, и вокруг них громко с заезженных лент раздается музыка Высоцкого, Токарева, Робертино Лорети.

Почему Соничка так пристально разглядывала его. Неужели выдает внешний вид. Из сочувствия? Вряд ли. Дети нечувствительны к чужому горю.

Кружилась голова. Пошатывало. Окружающее воспринималось, как нечто находящееся за пределами его жизни. Тротуар казался уходящим назад из-под его ног.