Нить непрерывная (Часть 2) (СИ)

Поглядывая на Петра и слушая его, Владимир позавидовал ему, его умению в разговоре о своих грехах сохранить достоинство, полное уважение к себе, и не допускать жалости со стороны.

- Как я понимаю, дело прошлое уже теперь. Однако, любопытно знать, чем же девица тебя так заворожила, если ты "любишь" свою "очаровательную" Жанну? Может, жена твоя, извиняюсь, фригидна, совсем не удовлетворяет тебя.

- И это не так. Как раз наоборот. У нас был, можно сказать, медовый год.

- Ну, ты и силен. Просто позавидуешь.

Петр отвечал на вопросы с видом человека, которого меньше всего волновали собственные прегрешения, как таковые. Для него важно было скорее другое, - заглянуть в корень, разобраться в себе самом. В откровенном разговоре с другом прояснить, как и почему такое могло случиться.

Однако, вместо этого он наткнулся на неожиданный выпад.

- Так что же ты, милый, еще хочешь? Жена, не жена..., даже слов не подберу, - богиня, очаровательная женщина, богатейший человек. И любовница - на стороне. Жил бы и наслаждался жизнью, раз уж с собой ничего поделать не можешь. И, кстати, пока жена терпит твои проделки.

- Ну и пошляк же ты, друг мой закадычный! Да, да, ты, а не я грешный. - И дальше продолжал с видом человека, умудрённого жизненным опытом, Наверно, тебе и невдомёк, что предмет разговора нашего - материя тонкая, нежная и вместе с тем высокая, святая. Если хочешь знать, сверхчеловеческая и в этом именно закавыка. Не нам ее решать и не здесь, на земле очерненной нашими грязными деяниями.

- Ах, ты так, значить. Ну, и не надо за бога решать. Пусть он за нас сам это делает, но действуй в ту или другую сторону и живи спокойно. Собственно, в чем проблема? Любовница у него, видите ли, и он вынужден скрывать это от жены. Мучается, переживает, несчастный такой, что за ради душевного облегчения иногда заливает это дело горькой. О, господи, да начиная, хотя бы, со святых времен Давида, когда совершенно открыто можно было иметь целый гарем, и до наших цивилизованных, просвещенных дней, сильные и не сильные мира сего имели и имеют любовниц. И никто особенно не бьет тревогу в набат. Так тихо и мирно, временами спорят, и все остается, как было. Вон известный французский писатель Виктор Гюго ухитрился даже отбить любовницу у своего сына родного, и ничего, - вошел в историю, как выдающийся писатель, поэт, гражданин. Остался навеки в почете и уважении у народов всего мира.

- Какая же мелкота в твоем мышлении? Что - то от чиновника. По верхам и обязательно чтобы по форме, а потом захлопнуть папку и с довольным видом закрыть дело. Задумывался ли ты над тем, какими интимными пружинами наделил нас бог и почему. Законная жена отдает тебе всю свою страсть, красоту, обольстительность и разжигает тебя настолько, что тебе уже становится недостаточно того, на что она способна. И невольно начинаешь посматривать по сторонам...

- Ход, надо сказать, просто сногсшибательный и умопомрачительный! Оказывается это она, суженная... в ней все дело. Как говорится, даже лучшая песенка приедается. А тут, к счастью, на горизонте мелькнул вожделенный образ женской наготы в магическом, гипнотизирующем, все покоряющем танце. Божественное колдовское действо, в орбите которого шире раскрывается и удерживается мужская страсть...

Володя вошел в раж и даже не подумал о том, насколько, легко, просто и логично складывается мнение о чужих проблемах. Насколько ясно и вполне определенно вырисовываются пути их решения даже, если они касаются самого близкого человека. Может быть, ничего удивительного и тем более плохого в этом нет. Друг, товарищ видит всё со стороны, и на некотором расстоянии, с которого несущественные мелочи, затемняющие общую картину, не видны и потому их советы могут быть оправданы. Но по логике вещей для более верного совета следовало бы еще примерять ситуацию к себе.

- Друг называется. Я к тебе с открытой душой, а ты еще немного и сотрешь меня в порошок. - Подумав немного, добавил Петр: - О главном, из-за чего я притащил тебя сюда, я тебе еще не сказал. Эта дама из Внешторга вернулась в Россию, выследила меня и в тот злополучный зимний день я возвращался от нее, и спьяну угодил в проходную института.

- И теперь у тебя опять все по новой?

- Не знаю, дорогой, не знаю. Во всяком случае, сегодня, на этот раз ты меня спас. Если бы не согласился со мной в ресторане посидеть, может быть и...

- Что ж, выходит, зря вы с Жанной пожертвовали карьерой в этой прекрасной стране?

- Нет, не зря. Но об этом разговор особый. Как ни будь.

- Да, мне пора. Завтра у меня тревожный день. Аня моя в больнице. Врачи подозревают опухоль. Иду на прием к врачу.

- Что же ты мне сразу не сказал? Морочил тебе голову столько времени. Причем, всякой ерундой.

- Перед тем, как на что-то решиться, нужно дать мозгам отдохнуть. Так что, - все путём, Петр.

- Что ты имеешь в виду?

Владимир долго раскуривал папиросу, и, наконец, дал волю желанию поделиться с другом.