Нить судьбы

Когда Надийка ушла, Захариха тяжело опустилась на стул перед батюшкой, поглядела долгим взглядом в его глаза и начала безо всяких вступлений свой рассказ о том, как в её жизни появилась Надийка. Она, то всплёскивала руками, то принималась ходить по избе, то перемежала свои слова слезами, то улыбалась, вспоминая крошку-Надийку. Батюшка внимательно, не перебивая, слушал эту женщину, он понимал её чувства и то, как нелегко ей было открыться сейчас и всё ему поведать. Захариха рассказывала о том, как боялась она, что её обвинят в убийстве матери Надийки, если всё откроется, того, что её попрекнут в колдовстве, и прочее. Но священник видел, что это была женщина с чистым, великим сердцем, которая не бросила сироту, вырастила её, похоронила несчастную неизвестную женщину, и столько лет держала в тайне рождение девочки и появление внучки в её доме ради блага самой Надийки. Когда она закончила свою речь, батюшка заговорил, и они долго беседовали с Захарихой, пока за окном уже не стало смеркаться.

Хлопнула входная дверь, вернулась домой Надийка:

– Батюшка, там Степан с Марией подъехали, они вас отвезут в село!

– Вот и славно, вот и спасибо вам всем за помощь, за хлеб-соль, за всё спасибо! Да благословит Господь ваш дом! Ну что, иконы я твои забираю?

– Да, батюшка, забирайте, – кивнула девочка.

– Основную уплату за работу я тебе привезу чуть позже, а пока вот, возьми, – и священник протянул ей деньги.

Надийка хотела было отказаться, но священник ответил:

– Эти деньги понадобятся тебе на следующие иконы, ведь нужно же тебе будет купить и ткань, и бусины, и нитки, правда?

Девочка кивнула.

– У меня и ещё задумки кой-какие есть.

– Вот и славно! Вот и ладно! Всё у тебя получится. А я тебя благословляю на твой труд.

Батюшка попрощался с Захарихой и Надийкой, они проводили его до ворот, и, стоя у палисадника, всё махали вслед, пока сани не скрылись за лесочком в розовом зимнем закате. Придя в избу, Надийка вновь занялась шитьём, а Захариха, умиротворённая и тихая, села у окна, из которого виден был зимний сад, и смотрела на снежные деревья, на сумерки, опустившиеся на деревню, на бледную луну выкатившуюся на небо из-за леса, и на душе её впервые за много лет было покойно и мирно.

ГЛАВА 28

Зима покинула деревню окончательно. Весна достала из сундука, встряхнула и раскинула над миром свой голубой покров, и всё кругом зазеленело, заголубело и зажелтело свежими сочными красками. Надийка вовсю готовилась к началу строительства часовни и дни для неё летели незаметно. Степан свозил их с Марией в село, и девочка накупила себе на деньги, данные священником, всевозможные материалы: тесьму, бусины, перламутр, нитки и ткань.

– Батюшки, куда же всё это складывать-то станешь? – всплеснула Захариха руками, встретив внучку на крыльце, и глядя на полную корзину всякой всячины.

– А у меня скоро подарочек появится, – улыбнулась Надийка.

И точно. На следующий же день в гости заявился Влас и привёз на телеге комод со множеством ящичков, больших и маленьких, который смастерил он нарочно для Надийкиного рукоделия. Комод был затейливый, с резьбой и завитушками, с круглыми ручками, и Захариха только покачала головой, давно не удивляясь предсказаниям внучки и её особому чутью, а принимая, как должное, так, как если бы Надийка, поглядев вечером на небо, на летающих низко стрижей, объявила бы по известной всем примете, что завтра будет дождь. Так же, как народ слагал веками эти приметы, опираясь вполовину на знаки природы, а вполовину на собственное чутьё, так же и эта необыкновенная девочка угадывала грядущие события своим духовным зрением, особым внутренним ощущением, что позволяло ей видеть судьбы даже незнакомых, дальних и чужих людей…

***

Эта весна принесла и ещё одно радостное событие – у Марии со Степаном родилась дочка. Мария с нетерпением ждала родов, и всё думала да гадала о том, кто же у неё родится. Она мечтала о дочери, и часто спрашивала Надийку, что она чувствует.

– Я ведь знаю, что тебе уже всё известно, – ластилась она к названой сестричке, – Ну скажи мне, что тебе жалко, право?

Но Надийка только загадочно улыбалась, и ничего Марии не отвечала, сама же тем временем готовила приданое – розовую рубашечку, розовые пелёнки, розовый чепчик. По выбеленной ткани шла розовая вышивка – нежнейшие цветы и вязь, бабочки и ласточки. Уж так хотелось отчего-то Надийке вышить этих птиц на детском приданом, что она не пошла против зова своего сердца. Работая, она, то склонялась к шитью, любуясь им и улыбаясь, то откладывала его и смотрела вдаль, опираясь на подоконник, и думая о чём-то своём, глядя на верхушки высоких сосен в лесной чаще. Что-то тревожное было на душе у Надийки, что-то, что не давало ей покоя. И чем ближе было время родов, тем чаще Надийка, нахмурив лоб, замирала в задумчивости, теребя свою косу.

В один из дней она пришла в гости к Марии. Степан работал во дворе, увидев Надийку, он радостно поприветствовал её:

– Ты к Марии?

– Ага, к ней.

– Ну, проходи, они там с матушкой что-то обсуждают.