Нить судьбы

Она обняла Надийку и хотела было отвернуть её от того места, куда она так пристально смотрела, но тут вдруг девушка воскликнула, продолжая улыбаться сквозь слёзы:

– Бабушка, ты видишь? Ты это видишь?!

– Что, милая, что я должна видеть? – всполошилась старуха, хватая Надийку за руки.

– Там мама моя стоит! – громко произнесла девушка, и люди со страхом и любопытством замерли и уставились на неё.

– Где, Надийка?

– Да вот же, вот, бабуся, как ты не видишь? Вот, под берёзами. На ней сарафанчик голубенький, коса длинная, красной лентой перехвачена. Она мне улыбается и благословляет.

Надийка смотрела, не отводя глаз.

– Господи, помилуй! – вновь прошептала Захариха и перекрестилась, изо всех сил таращась на берёзы и пытаясь хоть что-то разглядеть, но ничего не было ей видно, кроме травы, да высокого репейного куста.

– Видать, только Надийке дано увидеть духовными очами свою матушку в силу дара своего. Милость это ей Божия, в утешение.

Надийка протянула вперёд руку ладонью вверх и так застыла.

– Бабушка, – прошептала она, – А ты знаешь, кто рядом с нею стоит?

– Кто?

– Парень молодой, да такой красивый, глаза у него такие добрые-добрые, смеющиеся, как щёлочки, он в белой рубахе, а волосы у него тоже русые, как у мамы. Он тоже меня крестит, благословляет.

Надийка ахнула:

– Это мой отец, бабуня! Это тятенька мой!

Девушка постояла так ещё мгновение, а затем, в порыве, горячо прижала обе ручки к сердцу, словно принимая, как некую осязаемую вещь, родительское благословение. Всё это действо продолжалось какие-то минуты, а на погосте стояла полная тишина, люди, затаив дыхание, наблюдали, то переводя взгляд на Надийку, то на берёзы. Но никто из них не видел ничего того, что открылось девушке. И вдруг раздался голос мальчишки лет десяти, Гришки Прохорова, он показывал пальцем на небо и подпрыгивал на месте от восторга и нетерпения. Люди подняли головы и увидели, как над ними кружат в голубом чистом небе два белых лебедя. Откуда они взялись, и когда прилетели, никто не понимал.

– Чудо Божье, – зашептался народ, бабы закрестились.

Все смотрели, приложив ладони к глазам от солнца, на этих прекрасных птиц, а они танцевали, кружились в небе, то припадая вниз, то поднимаясь выше, и, наконец, широко взмахнув крыльями, взвились стрелой, и пропали в чистой прозрачной выси.

– Улетели, – прошептала Захариха и утерла глаза.

Все разом заговорили, зашумели и принялись расходиться с кладбища, обсуждая случившееся. Пошли домой и Надийка с Захарихой, и Влас с Лидией Николаевной…

***

Время не стоит на месте. Жизнь берёт своё, всё проходит. Никогда не забываются горести, что случились с нами, но приглушаются ходом времени, остаются тихой грустью в сердце, которую мы проносим через весь свой путь до конца своих земных дней.

Надийка выросла. Батюшка, как и обещал, с помощью своих связей, устроил девушку в художественное училище в городе. Захариху забрали жить к себе Влас и Лидия Николаевна, тем более, что у них, один за другим, народились два прекрасных мальчика, а третьей родилась девочка, которую назвали Ладой, в память о названой сестре Власа.

Надийка стала известной художницей и вышла замуж за хорошего, доброго человека. Захариха даже успела понянчить их первую доченьку. Но и вышивальное ремесло Надийка не оставила, в память о своей маме и бабушке – рукодельницах, умерших такими молодыми. Она вышивала картины так же прекрасно и живо, как и рисовала их, и они разлетались по всему свету, а вслед за ними летела слава их чудесного благолепного действия, порой эта покупка меняла всю судьбу купившего её человека. За картинами Надийки была очередь, и каждому она вышивала то, что считала нужным, никогда не вышивала она на заказ по эскизу покупателя, и люди это знали.

Надийка с мужем приезжали в родное село, которое к тому времени сильно разрослось, и она даже участвовала в росписи стен нового храма, который построен был рядом с той часовней, что поднимали в её детстве всем миром. Надийка увлечённо рассказывала землякам о своей работе, о том, откуда черпает она вдохновение, о том, кто живёт на её полотнах. Очень часто Надийка рисовала волков, тех самых, что спасли ей жизнь. Это были любимые её животные.

Захариха умерла тихо и спокойно, во сне, в возрасте почти ста лет. Надийка, приехавшая на похороны из города, беззвучно плакала, целовала холодные руки своей любимой бабушки, женщины, которая спасла её и выходила, и всю свою жизнь любила её, как родную внучку. Влас выстругал Захарихе большой, красивый, резной крест из дерева. Упокоили Захариху рядом с той, что принесла в этот мир её любимую внученьку, её Надийку.

Надийка до последних дней сохранила ту икону, что подарила ей нищенка, хотя она была уверена в том, что это была сама Богородица, так сказала ей незадолго до смерти её бабушка. А близкие к своему уходу в мир иной люди, как известно, часто видят и знают больше, чем дано остальным.