Нить

Очень скоро, когда Катерина переняла у нее некоторые швы, Роза уже не могла отличить работу девочки от собственной. Кирия Морено была виртуозом своего дела, а Катерина, ее ученица, – необычайно одаренным ребенком.

Однажды вечером, когда ссора по поводу табачной фабрики была в полном разгаре, кирия Морено, как всегда, с радостью встретила Катерину. Приход девочки означал, что можно отложить пиджак и заняться тем, что составляло ее настоящую страсть.

– Здравствуй, Катерина! – сказала она. – Как дела?

– Хорошо, спасибо, кирия Морено. А у кирии Морено как дела?

Девочка кивнула в сторону угла, где всегда сидела свекровь Розы. Кирия Морено-старшая была в эти дни необычайно молчалива и почти не замечала ничего вокруг. Она походила на восковую фигуру, наряженную в традиционную одежду сефардов, чтобы зрители могли полюбоваться этим произведением искусства.

– У нас все хорошо, правда, кирия Морено?

Роза Морено привыкла говорить со свекровью, и перед совершенно безучастной ко всему старушкой часто произносились странные длинные монологи.

– Ну что, достаем шкатулку?

Катерина подтащила стул к высокой полке, забралась на него и дотянулась до деревянной шкатулки. Коробка была чуть ли не с саму девочку размером, но та все же подняла ее, сняла с полки и подала кирии Морено, которая поставила шкатулку в центр стола.

Катерина погладила ладонью крышку, наслаждаясь ее приятной гладкостью, провела пальцем по врезанному в нее искусному изображению граната. Шкатулка была овальная, отделанная изнутри бледно-розовым шелком, и с внутренней стороны крышки тоже была шелковая подушечка. Внутри шкатулка была разделена на маленькие ячейки, в которых лежали катушки белых хлопковых ниток для кружев, длинные полоски газовой ткани для окантовки, мотки шелковых нитей в пастельных тонах, крохотные катушки, тоньше мизинца, а в подушечку на крышке были воткнуты иголки разных размеров, по порядку.

Из другой шкатулки, поменьше, Роза Морено достала кусок шелкового полотна, бережно переложенного слоями ткани. Оно предназначалось для свадебного наряда дочери богатого клиента, который не поскупился ни на платье, что шили в мастерской, ни на белье под него.

Обе уселись рядом за стол, так, чтобы Катерина могла смотреть, как работает Роза, и учиться.

– Передай-ка, пожалуйста.

Катерина взяла в руки невесомый шелк, и он заструился по пальцам, как прохладная вода.

– Вот, – хихикнула она, кладя материю на льняную скатерть. – Ее как будто и вовсе нет!

– Это самая тонкая ткань, какую только вообще можно сшить, – сказала кирия Морено. – Еще тоньше – и для нее просто иголки подходящей не найдется.

У Катерины в работе тоже был кусок шелковой ткани – крепдешин. Она уже вышила кайму, а теперь приступила к надписи. Девочка намеревалась вышить целиком имя – такими же каллиграфическими буквами, какие ее учительница вышивала на белье. Это требовало большого искусства и сосредоточенности – нужно было вкалывать кончик иголки правильно, так, чтобы не повредить ткань, однако у девочки была твердая рука и словно бы врожденное мастерство.

– Вденешь мне в иголку номер восемь?

«Номер восемь» – это была самая тонкая нитка, которая могла легко проскользнуть сквозь ткань, не оставив следа. Кирия Морено разделяла шелковую нитку на две, а потом каждую – еще на две, и тогда для вышивания оставалось волокно тоньше человеческого волоса. Тут-то, чтобы вдеть его в иголку, и нужны были острые, как у орла, глаза Катерины. Узелок она не завязывала – конец нити вплетался в ткань так, что его не было видно.

Обе принялись за вышивание. Искусство состояло в том, чтобы «выписать» имя стежками, да так, чтобы оно походило на настоящую быструю подпись – это делало вещь неповторимо-личной.

Так они работали еще час или дольше под приглушенные звуки непрекращающейся ссоры за стеной. Роза что-то мурлыкала за шитьем – тихо-тихо, себе под нос, изредка бросая взгляд на Катерину, которая все так же аккуратно вышивала имя, с каждым стежком приближаясь к цветку, которым собиралась завершить работу.

– Великолепно, дорогая, ни одного изъяна, – сказала Роза. – Но не пора ли тебе домой?

– Я хочу закончить, – ни секунды не колеблясь, отозвалась Катерина. – Да ведь когда будет пора, кирия Евгения меня позовет.

– Мне-то уже хватит, глаза совсем устали, но за компанию еще посижу. Вот Саул придет, тогда закончу.

Кирия Морено уже вышила бледно-розовой ниткой имя на кюлотах, аккуратно сложила их и убрала в шкатулку, а затем перевязала ее ленточкой. Теперь им там лежать до самой свадьбы.

После этого она взялась за работу, которой занималась для собственного удовольствия. Это была вышивка – готовая и в то же время незаконченная, бесконечная работа, которую можно было доделывать всю жизнь: вышитое одеяло, что давно уже лежало на кровати, с аппликациями в виде птиц, фруктов, цветов и бабочек. Роза всегда находила, куда еще можно втиснуть маленькую гроздь винограда, веточку жасмина или, как сегодня, апельсинового цвета.

– Это мой маленький рай, – говорила она.