Нити Данталли (СИ)

— Что? — непонимающе покачал головой Бэстифар. — Ты сумасшедший? Почему? Держишь зло на Малагорию, потому что когда-то мой соотечественник наступил тебе на ногу?

Данталли невесело усмехнулся.

— Не держу я никакого зла на Малагорию, — отмахнулся он. — Тут дело в другом. Я не привык… так. Не привык быть прихлебателем.

Аркал изумленно вскинул брови.

— О, боги, так вопрос еще и в названии? — всплеснул руками он. — Нет, Мальстен, серьезно, ты меня убиваешь. Это же несусветная чушь! Поменяй «прихлебателя» на «гостя», и моментально получишь совсем другое отношение к этому вопросу. Со всех сторон, между прочим. Скажешь, я неправ?

Мальстен поджал губы и опустил глаза в пол. Бэстифар резко поднялся и сложил руки на груди.

— К тому же, — не дав данталли привести свои аргументы, продолжил аркал, — прихлебателем ты в любом случае не будешь. На деле я хочу предложить тебе не только убежище, но и работу. На постоянной основе.

Мальстен скептически приподнял бровь.

— Это какую же?

— Уже лучше. Хоть скептический, но интерес в глазах проснулся, — Бэстифар вновь присел на табурет, глаза его заблестели азартом. — В Грате, куда меня любезно сплавил мой достопочтенный папочка, у меня есть некоторое… гм… увлечение. Я держу свой цирк.

Мальстен удивленно посмотрел на аркала. Не раз он слышал от него, что сама жизнь напоминает ему цирк. Однако отчего-то данталли никогда не думал, что это выражение пришло к другу неспроста.

— Так вот, откуда все эти твои сравнения, — хмыкнул кукольник.

— О, да, — осклабился аркал. — Это осознание пришло ко мне довольно давно. Еще, пожалуй, в детстве. Жизнь похожа на цирк. Не на театр, нет. В театре от актеров все-таки требуется определенная эстетика, определенная приверженность жанру. Да, то же лицемерие, та же верность роли, но все же в театре актер — картинка, напускного образа там куда больше, чем настоящей души. Роль никогда не раскрывает артиста полностью, он в ней растворяется, забывается, становится кем-то другим. В жизни мы до конца не можем стать кем-то другим, наше естество прорывается сквозь маску, то так, то эдак. Цирк же — иное дело. Цирк принимает тебя и твой талант такими, как есть. Цирк сложнее, жестче, агрессивнее и тем самым — живее театра. Когда отдаешься роли настолько гротескно, а иногда даже отвратительно, что маска срывается сама, остается лишь естество и талант. И это определяет тебя. Цирк вызывает трепет и страх одновременно с восторгом и восхищением. Чем опаснее номера, тем больше оваций в зале. Если в цирке есть номер с уродствами, он воспринимается сильнее, чем все другие. Люди ненавидят правду жизни, и все же тянутся к ней.

Мальстен не разделял позиций аркала. По крайней мере, разделял не полностью. Однако малагорец говорил с таким жаром, что спорить у данталли не возникало никакого желания. Он мог лишь кивать, отчего-то ощущая, как нечто темное и потаенное поднимается в душе и заставляет оба сердца стучать быстрее при упоминании особенной природы цирка.

— На моей арене выступают талантливейшие артисты, Мальстен, — продолжил Бэстифар, самодовольно улыбаясь. — Но под твоим руководством они сумеют исполнять то, о чем и помыслить не могли.

— Я никогда не устраивал представлений… — пробормотал данталли.

— Чушь! — с жаром отозвался аркал. — Каждое твое сражение — представление. Ты этим живешь и наслаждаешься. Думаешь, я не видел твоего лица? Не пытайся отмахнуться от своей природы. Ты художник, Мальстен. И твое место в среде артистов. Ты не игрок арены, нет. Ты намного важнее. Кукловод за кулисами.

— Бэс, я не…

— Замолчи, Мальстен, — нахмурился аркал. — Ты из той породы, которую постоянно нужно убеждать. Мечешься в сомнениях. Что ж, хорошо, я готов убеждать, если требуется. Просто я знаю, что оно того стоит. И ты знаешь. Я ведь вижу, как загорелись твои глаза, когда ты услышал о цирке. Убежище от Рериха и Культа, постоянная работа и жалование — разве это не манит? Плюс возможность развивать свой талант безнаказанно, не страшась какой-нибудь Вальсбургской Конвенции или народных гонений.

— Слишком хорошо, чтобы быть правдой, — хмыкнул данталли. — И один момент ты все же упустил.

— Расплата, — кивнул аркал. — Я о ней не забыл, если ты об этом. Просто считаю, что нет смысла говорить и беспокоиться о ней. Ты ведь отправляешься в мой цирк, стало быть, наше сотрудничество, как было при Рерихе, никуда не денется. С расплатой я разберусь.

Мальстен тяжело вздохнул.

— Твоя помощь тоже имеет цену.

— Только в том случае, если ты собираешься от нее отвыкать. К тому же, если тебе это так важно, я могу забирать твою расплату, когда без этого нельзя будет обойтись. Как сегодня на поле боя. Если пожелаешь справляться с нею самостоятельно, это твое право. Не вижу в этом смысла, если честно, но оспаривать не буду. Предпочитаю с подобным разбираться на месте.

Данталли усмехнулся.

— Предложение заманчивое.

— Так соглашайся, — всплеснул руками Бэстифар. — Хотя бы попробуй. В заложниках я тебя держать не собираюсь. Говорю же: ты будешь моим гостем.